Сергей Карпущенко - Лже-Петр - царь московитов

Генералы, услышав уверенный тон их храброго короля, повздыхали то ли с облегчением, то ли с сомнением, не проронив, однако, ни слова, но через полминуты, когда Карл уже собирался продолжить, спокойно и уверенно заговорил Тейтлебен:

- Ваше величество, вы так уверены в победе... Но не мы ли до сих пор терпели поражение за поражением? Поведайте, на что же вы надеетесь теперь?

Карл заулыбался так открыто, так искренне, с такой любовью посмотрел на Тейтлебена, которого многие генералы не любили именно за особую привязанность к нему короля, не объяснимую ничем, а потом сказал:

- Мой дорогой Тейтлебен, то, что вы называете поражениями, я бы назвал всего-навсего временными неудачами. Еще не пришло время заняться русскими мне лично. Или вы забыли, как они бежали из-под Нарвы от меня, владевшего тогда всего десятком тысяч солдат, у врага же было сорок. Ну так вот, недалек тот час, когда совершенно обескровленный Август заключит со мной мир и выйдет из игры. Петру уже не на что будет надеяться. Я буду драться лишь на одном фронте. Теперь же взгляните на эту карту, господа.

Карл взмахнул своей шпагой, уставив её конец на какую-то точку, и все, словно повинуясь жесту кудесника, уперли взгляды в указываемое место. Выждав минуту для пущей важности, Карл заговорил:

- Мой ставленник-предатель, - будем для простоты именовать его царем Петром, - столь самонадеян, что увел свои основные пехотные силы вглубь Курляндии, думая, что отрезал нас от Лифляндии. Сейчас его главный корпус разместился на зимних квартирах в Гродно. Имею смелость предположить, что я окажусь умнее этого проходимца и одним решительным броском отрежу самого его, только... от России. Гродно станет для Петра и его войск мышеловкой, потому что, едва выпадет снег, я вместе с генерал-майором Тейтлебеном сделаю к Гродно быстрый рывок, туда же двинет свои полки Рейншельд, а из Лифляндии - Левенгаупт. Это великолепный план, господа, оцените его по достоинству! Мы устроим русским новые Канны, и с потерей своих основных сил они уже никогда не справятся. Или мы переморим русских в Гродно, как крыс, перехватив все пути подвоза провианта, или они сдадутся на акорд, то есть на нашу милость. А потом, мои храбрые генералы - прямой путь на Москву, и никакие негодяи-изменники нам уже не помешают.

Петр слушал Карла со смешанными чувствами. Конечно, этот план был превосходен. Русские, расположившиеся в Гродно на всю зиму, никак не ожидали подхода к городу самого Карла, полагая, что он надолго застрянет в Польше, а потом станет "доканчивать" саксонского курфюрста. Петр, преданный своими, воевавший против своих на стенах Нотебурга, ждал, когда же наконец войска шведов разнесут полки самозванца. Однако, к его великому удивлению, к которому примешивалось, впрочем, и тихое чувство восхищения, русские одерживали победу за победой. Неужто самозванец полностью отдался воле Шереметева, Меншикова, Репнина, Ромодановского и других первых лиц России? Или он, как говорил о нем Книпер-Крон, вознамерился заменить собою отсутствовавшего царя? Да пусть даже одна лишь гордыня толкала его на путь побед над своими соплеменниками, эти победы были важны для родины Петра. Теперь он часто думал о том, что напрасно запятнал свою честь службой врагам России, и сердце его навещало раскаяние, испепеляемое, впрочем, довольно скоро ненавистью к тем, кто лишил его престола.

- Ваш план прекрасен, ваше величество, - твердо промолвил Тейтлебен, поднимаясь со стула. - Я знаю, что царь Петр страшится генерального сражения. Ваша военная мощь и талант полководца удерживают русского царя от главной схватки с вами. Изменник стыдится скрестить шпагу с тем, кому некогда приносил присягу на верность, свою шпагу. Ваше присутствие на берегу Немана, у Гродно, совершенно парализует русских. Мне рассказывал, что в жарких странах водятся змеи, способные завораживать своим взглядом жертву. У Гродно вы станете тем самым змием и... проглотите ненавистную вам жабу.

Карлу очень понравилась речь Тейтлебена, и генералы, видя это, аплодировали Тейтлебену из лести. Многие из них втайне желали неудаче своему государю, ведь тогда и неизвестно откуда взявшийся выскочка Тейтлебен был бы посрамлен. Но покамест Карл одарил любимца благодарной улыбкой и убрал в ножны шпагу. Военный совет был закончен.

* * *

Наступил январь 1706 года. Главный русский пехотный корпус, которым командовал фельдмаршал Огильви, желчный шестидесятилетний шотландец, считающий себя гением стратегии, - таковым его, впрочем, считал и Лже-Петр, приглашая на русскую службу, - стоял на зимних квартирах в Гродно. Солдаты и офицеры, с удобством расположившиеся по обывательским домам, исполняя строгие приказы командования, совсем не притесняли своих хозяев, за дрова и свечи платили сами, лишь пользовались их сеном, заменявшим им постели, да кое-какой мебелью. Насилия со стороны солдат по отношению к хозяевам не замечалось, - один лишь капрал какой-то дозволил удовольствие себе побаловаться с девчонкой-полячкой, но по жалобе последней был выискан в полку и прогнан три раза через строй, хоть и убеждал кригсрехт* в том, что девка сама его и зазвала на сеновал.