Ян Марек - По следам султанов и раджей

Такси остановилось возле пригородного базара, гудящего, словно улей, от криков лавочников. В центр города таксист нас не повез, так как машина просто не смогла бы двигаться по переполненным узким улицам. Из группы рикш, которые нас тут же окружили, я выбрал смуглого юношу с быстрыми глазами. Наверняка он будет знать, где живет мой незнакомый знакомый.

— Рам Нараян? Ювелир? Его вилла за рекой в Зафарабаде, — обрадовался юноша. Впереди — длинная дорога, а значит, солидный бакшиш.

— Да нет, его магазин находится в центре города, — охладил я его восторженность.

— Так вам, видно, нужен Рам Нараян, парфюмер? Тот, который живет на улице красильщиков?

Теперь я попадаю в тупик, так как ничего не знаю о том, чтобы у человека, который меня, вероятно, ожидает, была бы такая пахучая профессия. С трудом я припоминаю, что, кажется, он был джаунпурским старостой.

— Что же вы сразу–то этого не сказали, — обрадовался рикша, — так это Рам Нараяна, банкир с Красных ворот.

Юноша развернул свой трехколесный велосипед, привстал на нем, нажимая на педали, позвонил в звоночек и, распугивая переполнивших улицу людей, понесся с горки вниз, в центр, в хаос старого города.

Мы остановились на маленькой площади с водоемом перед открытыми дверьми выложенного кафелем магазинчика, над которым сияла надпись: «Рам Нараяна Бэнкерс». Всюду тишина, лишь сверху доносятся приглушенные голоса. Я пошел на голоса, скрипя по ступенькам узкой отвесной, как гимнастическая стенка, лестницы. В темной прихожей за деревянной перегородкой на секунду меня охватил ужас, но здесь меня уже приветствовал сын господина Нараяна. Он сказал, что его отец неожиданно заболел и сейчас находится на обследовании у вайдьи — «индийского врача». Тем не менее господин Нараян–младший выразил готовность сопровождать меня в прогулке по городу вместе со своими двумя приятелями. Он мигом послал за ними мальчишку из соседнего дома, а передо мной разложил коробочки с серебряными монетами, амулетами и украшениями. Мой визит будет также способствовать процветанию бизнеса его отца. Едва я успел выбрать старый талисман с красиво выгравированной арабской молитвой, как у магазина появился господин Пракаш, преподаватель джаунпурского правительственного колледжа, вместе со своим коллегой по работе.

Нараян–младший побежал на улицу, чтобы поймать какое–нибудь средство передвижения, однако, как назло, нигде не было слышно далже звонков рикши. Но можно пойти пешком, ведь до главной мечети несколько шагов.

— Вы, наверное, знаете, что наш город в XV веке прославился как центр индо–персидской архитектуры, — начал свой рассказ о Джаунпуре господин Пракаш. Свою славу город приобрел главным образом благодаря величественным мечетям. Вы видели в Индии мечети без минаретов? Почти каждая мечеть имеет два минарета, а в джаунпурских мечетях нет ни одного. Вместо него над мечетями возвышается высокая фронтальная стена. Мы называем ее «михрабовая стена», ведь в ней помещается михраб — молитвенная ниша, указывающая направление в сторону Мекки. Эта стена и великолепные входные башни, составляющие единый ансамбль, являются основными чертами архитектурного стиля, названного по имени нашего города.

Узкая улочка расширилась и вывела нас на большую площадь перед высокой башней — входом в самую старую мечеть Атала. Мы прошли под ее величественным сводом и остановились во дворе, вымощенном песчаниковыми плитами в форме молитвенных ковриков. У колодца, в тени высокой смоковницы, было оживленно: за небольшими стойками сидели ученики начальных классов и вслед за бородатым муллой пели суры из Корана. Чуть поодаль, образовав круг, студенты старших курсов, присев на корточки, с увлечением спорили о какой–то сложной философской проблеме. Двор образован двухэтажными аркадами, безошибочно указывающими на то, что мечеть была поставлена на развалинах индуистского храма. Только вырезанные из камня решетки, отделяющие в отдаленных углах зенану — место для женщин, — свидетельствовали о том, что мы в мусульманской молельне.

Мои друзья–индийцы тем временем отправились в канцелярию здешнего «Дома знаний», высшей исламской школы, и попросили имама открыть для нас лестницу, ведущую к михрабовой стене. Имам не хотел туда нас пускать, якобы из–за того, что там не прибрано. Муэдзин теперь ходит наверх лишь во время праздников. В простые дни он не утруждает себя, а включает магнитофон, и из репродукторов несется записанный на пленку азан — призыв к молитве. Наконец имам все–таки вручил нам ключ от резных дверей и наблюдал, как мы боком протискивались к тесной лестничной клетке.