Константин Душенов: Пастырь добрый (Венок на могилу митрополита Иоанна)

В Новом Завете это не может преобразовать людей. И если внутреннее преображение, к которому мы призываем каждого человека, не придет в его сердце, то тогда внешние усилия будут недостаточными. Можно гнилой сруб покрасить великолепной дорогой краской, и потом гниль будет прорывать эту чудесную и дорогостоящую красоту.

И Вы обращались к нам, к сердцам нашим, чтобы не были они холодными, черствыми, грязными, гнилыми, чтобы мы пытались идти за нашим Господом, совершая свое спасение, ибо призыв ко спасению был в каждом Вашем слове...

Из прощального слова протоиерея Николая Гундяева, настоятеля Спасо-Преображенского собора Санкт-Петербурга.

"ДЛЯ МЕНЯ ЖИЗНЬ - ХРИСТОС, И СМЕРТЬ - ПРИОБРЕТЕНИЕ"

Не стало владыки Иоанна... И хотя кончина - удел всякого живущего на земле, сердце все еще не может смириться с мыслью, что мы не услышим более мудрое, выстраданное слово Санкт-Петербургского митрополита, не склоним головы пред его благодатным архипастырским благословением. Нам осталась только молитва. И - вечная память о нем.

Что же останется в наших душах?

Земной путь владыки был далеко не прост: знал он нужду и войну, гонения и клевету, но это - общая судьба людей его поколения. Однако было в его жизни нечто такое, чего не каждого удостаивает Господь, - особое призвание.

Он был тогда еще совсем юношей. И, как многие молодые люди, не чуждался мирских удовольствий. В тот благословенный день (день памяти преп.Серафима Саровского, 1 августа 1943 года) он пришел на танцплощадку и стал наблюдать за развлекающимися сверстниками. И вдруг с его глаз спала пелена. Даже не спала, а, как рассказывал сам владыка, свернулась: справа - налево. И увидел он очищенным взором весь ужас и смрад, кроющийся в танцующих. Уже не веселящихся людей наблюдал юноша, а их настоящих хозяев - кривляющихся бесов, от которых исходило ужасное зловоние и леденящий душу холод. Это откровение продолжалось несколько минут, а потом Господь вновь покрыл глаза избранника Своего пеленой, развернув ее теперь уже слева направо.

Юноша бежал с танцплощадки. Бежал ко Христу, предав Ему все свое сердце и душу. И с тех пор вся его жизнь стала для Господа и во Господе. С Ним он жил, к Нему и отошел, ибо что смерть для праведника?! Владыка Иоанн мог с полным правом сказать вместе с апостолом Павлом: "Для меня жизнь - Христос, и смерть - приобретение".

Господь не дал митрополиту Иоанну ни здоровья, ни крепости телесной. Его голос был слаб, ноги порой отказывались держать, а сердце требовало постоянной врачебной заботы. Но при всей этой немощи владыка был столь щедро одарен от Господа крепостью духа, что даже в дни гонений на Церковь мог позволить себе золотить купола на храмах, вызывая ярость местных партвластителей столь вызывающей "антисоветчиной" и снискав себе в кругах КГБ характеристику неблагонадежности и нелояльности. Впрочем, весьма неблаговолили к нему и нынешние, демократические власти.

Что еще останется в наших сердцах? Конечно же, слово архипастыря. Смиренное, негромкое слове к русскому народу, которое в оре пропагандистской многоголосицы сумела расслышать вся верующая Россия. Услышала - и всем сердцем отозвалась на этот голос, зовущий к брани за святую Русь. К брани не плоти, но духа.

Вслушаемся еще раз в этот зов:

"Помним ли мы, знаем ли мы, что означает быть русским? Достаточно ли иметь соответствующую запись в паспорте или требуется нечто еще?.. Понятие "русский" в этом смысле не является исключительно этнической характеристикой. Соучастие в служении русского народа может принять каждый, признающий Богоустановленность этого служения, отождествляющий себя с русским народом по духу, цели и смыслу существования, независимо от национального поисхождения".

"Почему же часто бессильна наша молитва? Почему нередко остаются холодными и черствыми наши сердца? Есть в этом какая-то тайна... Есть. Но тайной она остается только для нас - современных немощных христиан, христиан скорее по имени, чем по духу. Для нас, молящихся об избавлении от своих личных, малых скорбей и соблазнов, устами произнося "избави нас", а на деле разумея "меня, меня!" Эта тайна - тайна церковной соборности, когда каждый молится и просит за всех как за себя.

Мы забыли, что мы - народ, русский православный народ, народ Божий, и многие наши беды - личные, мелкие - суть лишь следствия одной великой всенародной беды: безудержного разгула в России безбожия и сатанизма. А все мы будто чужие друг другу. Каждый сам за себя, каждый сам по себе. И в молитве, и в жизни..."