Константин Душенов - Пастырь добрый (Венок на могилу митрополита Иоанна)

ЗАСТУПНИК

Воспоминания Анны Радзивилл, секретаря Правления Союза писателей России, руководителя Ленинградской областной организации СП России

Мы потеряли Заступника. В такое тяжелое время... Этот человек тихо изумлял меня при каждой встрече.

Осень прошлого года, багряная, роскошная - конец октября. Я быстро иду через старый парк, к духовной академии, но разглядывать ее красоты мне некогда: очень я волнуюсь - несу письмо митрополиту Иоанну от Ленинградской организации Союза писателей России.

Дело, с которым я направляюсь, новое и необычное. Вот несколько слов о его предыстории.

Мы не захотели больше терпеть уродливую практику, которую ввел Горький: прежде, чем писателя примут в Союз, он должен чуть ли не с кулаками доказывать, что он этого Союза достоин. Ему отказывают - Литфонд не резиновый. Он упирается, трясет заявлением: "Пустите меня, я талантливый!" "Давайте подождем до следующей книги", - отвечают ему уклончиво те, у кого кулаки оказались покрепче. Такой способ вступления просто гарантировал, что в Союз пролезут люди, далекие от литературы. Именно из-за этого в нашей стране раньше было десять тысяч писателей. Зато те, кто унижаться не захотел, оставались за бортом наверняка. Сегодня мало к помнит уже, что ни Маяковский, ни Булгаков поч" то членами Союза писателей не были.

Сколько можно было унижать литератора?

Поэтому теперь мы в писатели приглашаем Возродили (не нарушая Устава) тот старинный и благородный порядок приема, который был, когда Союз писателей России назывался еще "Обществом для пособия нуждающимся литераторам и ученым". Ему помогал сам Император. В те времена писателям посылали такие приглашения: "Окажите нам честь Ваши книги глубоко повлияли на общественное со знание России..." А они - Гончаров, Достоевский отвечали: "Да нет, что вы! Я еще не достоин..."

Уже мы пригласили таким образом двух за мечательных писателей - Федора Углова и Ивана Дроздова, бронзовый бюст которого давно стоит в музее на Поклонной горе с надписью: "Иван Дроздов - русский писатель". И вот теперь приглашение я несу владыке (полторы странички писала всю ночь).

"Ваши статьи и книги, - сказано там, - сделали Вас властителем дум, одним из самых талантливых и блестящих писателей современности. Позвольте выразить искреннюю надежду, что ответ Ваш будет положительный, ибо, как сказано в Библии, "зажженную свечу ставят не под спудом, а в под свечник, чтобы светила всем..."

Я оставила письмо на вахте и отправилась до мой. Ехала где-то около часа. Только вошла - зазвонил телефон: "Сейчас с Вами будет говорить митрополит..."

- Анна Павловна? Здравствуйте, - я услышала мягкий и ясный голос. С таким редким в наше время родным русским выговором. - Я получил Ваше письмо. Спасибо. Я согласен, - просто сказал владыка.

- Да? Я очень рада. Но... мне ведь нужен Ваш официальный ответ.

- Хорошо. Приезжайте ко мне завтра на Каменный остров. Это ведь от вас недалеко? Судя по номеру телефона - мы с Вами соседи. Вы на Петроградской живете?

Когда на другой день я вошла в его парадный кабинет, он протянул мне обратно мое письмо, где на уголке сверху было написано: "Согласен. 23.X. 1994 г. Митр.Иоанн".

Я не знаю писателя, который бы так просто отдал обратно написанные ему слова признания и восхищения. На бланке с печатью. Этот человек жил по каким-то другим, непонятным для нас законам.

И, надо сказать, люди, начиная общаться с ним, менялись как-то незаметно для себя. У него было редкое умение вызывать из глубины души все самое лучшее, что в тебе есть. Так, тот писатель, который раньше мог позволить себе во время обсуждения наших дел сказать что-нибудь резкое, даже выскочить, хлопнув дверью, сидел теперь, как отличник на любимом уроке. Никто и ни на что уже не жаловался в Москву. А в конце концов писатели на собрания организации стали ходить с женами и с детьми. Как на праздник.

...Просторный, медового цвета кабинет академика Углова в хирургической клинике. Теперь, после пожара в Доме писателя, мы собираемся здесь. Владыка в черной рясе, в белом клобуке, со сверкающей панагией на груди, сидит в центре. Он говорит простые, ясные слова, но я опять отчетливо понимаю - этот человек живет по каким-то другим, своим законам: "Спасибо за доверие, которые вы оказали моему недостоинству... Писатель-то я, конечно, негодный, но все-таки, если какое-то слово мое доходит до вас - я этому рад".

(Боже мой, что он говорит! И ведь он говорит это искренне. Какое смирение и скромность! Его публичные проповеди собирают тысячи благодарны-слушателей, и верующих, и атеистов, а книги "Битва за Россию", "Самодержавие духа", "Одоление смуты" расходятся нарасхват, издаются и переиздаются!)