Джон Бальфур - Османская империя [Шесть столетий от возвышения до упадка, XIV–ХХ вв.]

Султан Ахмед III, в общем миролюбивый человек, теперь получил возможность наслаждаться миром в течение последних двенадцати лет своего правления — периода, во время которого намечалась серьезная тенденция к европеизации и реформам. Родившийся вне стен Сераля во время военной кампании, отпрыск любимой фаворитки своего отца, он избежал изоляции «Клетки» и, хотя испытывал влечение к женщинам, сумел с юности сохранить определенный иммунитет к влиянию и интригам гарема. Правитель, наделенный терпимостью, он был утонченным светским и культурным человеком, способным воспринимать цивилизованные вкусы и Запада и Востока. Увлекаясь музыкой, литературой и искусствами, он собрал вокруг себя талантливых придворных поэтов и обогатил свой Сераль новой библиотекой, которая систематически пополнялась ценными рукописями.

Личные таланты Ахмеда были главным образом эстетическими, и он нашел для них выход в проектировании и строительстве многочисленных зданий. Он не был городским жителем и находил отдохновение в прелестях природы — тени деревьев, аромате цветов, пении птиц, журчании воды. Ахмед порвал с ограничениями Большого сераля, чтобы создать для своего двора и своих пашей новый образ жизни в летнее время — на великолепных курортах, расположенных на разных морских побережьях. Одним из них был райский уголок «Сладкие воды Европы», что во главе бухты Золотой Рог, где он повернул русла двух рек, чтобы устроить облицованные мрамором каналы, искусственные озера, каскады и фонтаны и таким образом обеспечить водой роскошные сады.

В центре султан воздвиг для себя летний дворец Саадабад, взяв за образец французский замок XVII века Марли, план которого посол Турции привез ему из Парижа. Вокруг него выросли другие дворцы, павильоны, беседки, виллы, числом не менее сотни. Эти постройки в основном возводились не так, как раньше, — из камня и украшенного орнаментом мрамора, а из более экономичных материалов — дерева и гипса. Это открывало простор для фантазии в стиле, подражавшем французскому декоративному искусству, что, в свою очередь, вызвало появление в Париже моды на все турецкое. Аналогичные «города удовольствий» вскоре украсили «Сладкие воды Азии» и избранные участки азиатского побережья Босфора. Построенные разными архитекторами, привезенными и из Европы, и из Азии, эти резиденции, как отметил французский посол Луи Савьер де Вильнев, отражали стили очень разные, так что иногда можно было подумать, что находишься в Париже, а иногда — в Исфахане. Все эти сооружения, в сущности, напоминали импровизированные сценические декорации для роскошных и живописных развлечений. Турецкий двор, в поисках разнообразия и перемен, постоянно изобретал что-то новое.

«Иногда он появлялся плывущим по волнам Босфора или Золотого Рога на элегантных каиках под шелковыми шатрами; иногда — следующим в длинных кавалькадах к одному из мест, предназначенных для развлечений… красота лошадей и роскошь сбруи придавали этим процессиям особую привлекательность; лошади гарцевали в сбруе из золота или серебра, их головы были украшены плюмажем, попоны сверкали драгоценными камнями».

Заботился о развлечениях султана среди великолепия дворцовой жизни с ее блестящими празднествами и пышными зрелищами зять Ахмеда Дамад Ибрагим-паша, разделявший любовь султана к изящным искусствам и служивший на протяжении последних двенадцати лет его правления великим визирем. Это составляло разительный контраст с первыми пятнадцатью годами правления султана, во время которых сменилось тринадцать великих визирей. Ибрагим был любителем помпезности и роскоши. Придумывая зрелища, которые заканчивались далеко за полночь, он привлекал к делу специалистов, способных изобрести новые средства для праздничных иллюминаций в Стамбуле. Так что вновь прибывший французский посол мог ночью с высот Перы наблюдать расположенный напротив город, здания и сады которого и даже воды светились и искрились огнями. «Купола мечетей были окружены бесчисленными ореолами света, тогда как между их минаретами, благодаря невидимому аппарату, стихи Корана высвечивались на фоне неба огненными буквами». По особым случаям Стамбул освещался на протяжении трех дней и ночей подряд. Во время одного из торжеств по случаю бракосочетания трех дочерей султана и двух его племянниц, а также обрезания четверых его сыновей великий визирь распорядился провести празднества по всей империи. Он набрал из провинций около двух тысяч музыкантов, тысячу пятьсот мимов, борцов, фокусников и акробатов и столько же поваров. Султан возложил на инспектора имперских кухонь ответственность за гастрономические церемонии, приказав ему изготовить четыре свадебные пальмы, символы плодородия гигантских размеров для юных принцев и меньшие — для всех остальных. Повара творили кондитерские чудеса, среди которых был сад длиной пять и шириной четыре ярда, сделанный из чистого сахара. Он символизировал сладость брака.