Александр Бушков - Тайны Смутного времени

В одном я не сомневаюсь — настоящий Петр III Федорович был убит в 1762-м году…

Отрадно видеть, что в последние годы, похоже, перестали считаться «священными коровами» и так называемые декабристы. А это отраднейший факт, поскольку означает, что люди понемногу избавляются от навязанной радикалами привычки считать этаким Прометеем любого бунтовщика — только за то, что он, сокол и буревестник, выступил против существовавшего порядка вещей. Опыт человечества, увы, сплошь и рядом подсказывает нам, что «героические» инсургенты, за редчайшими исключениями, либо после своей победы заводят такие порядки, что «старый режим» начинает казаться раем земным, либо, даже будучи разогнаны, успевают нацедить кровушки, сколько и не снилось тем, кого «буревестники» намеревались отправить на свалку истории…

Меня многие годы занимал интересный вопрос: почему во время венгерской революции 1848 г. другие, столь же вроде бы угнетаемые австрийской короной народы тем не менее выступили против мадьяр в союзе с габсбургскими войсками? Тут явственно просматривалась некая нелогичность — что нашло на чехов, словаков и хорватов, какое затмение ума? Неужели они были столь реакционны и верноподданны?

Оказалось, причины предельно просты… Когда победившие в Венгрии революционеры очертили границы своей независимой отныне державы, в эту державу вошли и земли, населенные вышеупомянутыми хорватами, словаками и чехами. Поддавшись общему настроению («революции» гремели по всей почти Европе), сии народы, рассуждая логически, решили, что настала и их очередь создавать свободные национальные государства…

Тут-то из революционной Буды (в те годы Буда и Пешт еще не объединились в один город) и последовал резкий, недвусмысленный окрик. Всевозможным «нацменьшинствам» было заявлено, что подобные настроения — вовсе даже не стремление к свободе, а злокозненный сепаратизм, подрывающий устои революционной Венгрии, единой и неделимой. «Сепаратисты» резонно вопросили: отчего же венграм можно отделяться от австрийской империи и создавать свое государство, а всем прочим то же самое стремление категорически заказано? Буда ответила кратко и веско: «Потому что это — контрреволюция». Против тех, кто не внял предупреждению и продолжал болтать о независимых Словакии и Хорватии, были брошены войска. Славная революционная армия обстреливала из пушек мятежные деревни, после чего в дело вступали конница и пехота.

Тогда-то хорватские и словацкие части начали войну против Венгрии совместно с австрийцами. Австрийский император, конечно, угнетал налогами и поборами, но он был меньшим злом — при нем, по крайней мере, деревни не выжигали артиллерийским огнем…

Подобное поведение венгров тем более удивительно, что огромный процент революционных вождей и трибунов составляли люди немадьярских национальностей. Лайош Кошут был чехом по происхождению, «буревестник революции» поэт Петефи — словаком (в те времена, когда он глаголом жег сердца мадьяр, был еще жив его отец, в отличие от сына не отказавшийся от фамилии Петрович), Дамьянич — хорватом…

По зрелом размышлении приходишь к выводу, что Николай I, послав на подавление венгерского мятежа огромную армию, по сути, спас европейское равновесие. Была для Европы вполне реальная угроза превратиться в кипящий котел, на десятилетия стать ареной войн, воинушек и вялотекущих мятежей. В те годы другого финала бессмысленно было бы ожидать. Получилась бы вторая Латинская Америка, только и всего…

Вернёмся к декабристам. Которые были плохи не оттого, что «узок их круг и страшно далеки они от народа», а потому, что совершенно не просчитывали последствий. Всякому овощу свое время. Массовое сознание российского народа образца 1825-го ни за что не позволило бы безболезненно перейти к грезившейся декабристам идиллии. Даже французы (народ, безусловно превосходивший наших соотечественников в развитом правосознании) во времена своей революции пролили столько крови и учинили столько зверств, что последствия, по мнению иных французских историков, аукаются даже сегодня…

А посему нельзя относиться к декабристам с любовью и уважением только потому, что они, чистые души, «хотели сделать лучше». Важны не намерения, а последствия. Известно, куда ведет вымощенная одними благими намерениями дорога…