Пауль Кёрнер-Шрадер - Дневник немецкого солдата

— Ну, на сегодня, пожалуй, хватит. Одевайтесь и отправляйтесь в какой-нибудь госпиталь. Подлечите свое горло.

— Никак нет, господин подполковник.

— Что значит — нет?!

— Я не пойду ни в какой госпиталь. Хочу остаться в своей части.

— Тоже неплохо. Пусть ваш доктор, лейтенант медицинской службы, немного позаботится о вас. Передайте ему это от меня вместе с сердечным приветом.

Подполковник встал и вышел. Писарь вернул мне квитанции на выданное оружие. В то время как я расписывался в их получении, он сказал:

— Через несколько дней Вендель будет Пендель [8]. Он будет раскачиваться на липе.

— Неужели он действительно…

— Да, он сам признался.

Возвращаясь, я думал об одном: не вздумали бы они проверить, куда делись револьверы!

Сейчас надо, пожалуй, собрать несколько штук и заактировать. Если кто-нибудь потребует предъявить ему личное оружие раненых, я смогу хоть что-то показать.

Вечером меня утешил Густав. У него на складе есть несколько револьверов. Он составил на них аккуратную ведомость. Это уже хорошо. Можно будет доказать, что револьверы брали на учет и хранили по всем правилам.

Фюрер посетил район Смоленска и, как истый знаток своего дела, тотчас определил, кто виновник отступления. В огромных потерях личного состава виновна санитарная служба. Поэтому фюрер сместил профессора Хандлозера с должности главного инспектора санитарной службы и заменил его доктором Вальдманном.

Теперь твердят:

— Санслужба перегрузила транспорт.

— Санслужба забрала слишком много подвижного состава.

— Санслужба не справилась со своей задачей.

— Если бы транспорт не был так загружен санслужбой, пополнение пришло бы вовремя.

Впечатление такое, словно за банкротство концерна отвечает младший клерк.

И вот последствия: подполковник медицинской службы доктор Юнкениц затеял проверку работы эвакогоспиталя.

Юнкениц — начальник отдела эвакуации раненых, нацист и профессиональный военный. А когда врач профессиональный военный, он уже не врач. Он решает все только с солдафонской точки зрения. Говорят, будто свою жену Юнкениц именует на конвертах: «Фрау оберфельдарцт».

Я стоял перед ним навытяжку. Юнкениц орал на меня:

— Черт побери! Да не дрожите же как овечий хвост! Тряпка вы, а не солдат вермахта. Иван в буквальном смысле был у вас в руках, а вы его упустили. Если бы вы его поймали, получили бы Железный крест. Почему не застрелили этого мерзавца?

— Он слишком неожиданно напал на меня, господин подполковник медицинской службы.

— Неожиданно, неожиданно… Война тоже началась неожиданно, а фюрер всем задал перцу. Я прикажу вас поставить к стенке за трусость. Если бы мне кто-нибудь прыгнул на спину, я бы выпустил из него кишки. А вы, вы выпустили восемь пуль в воздух. Бандит удрал. Командир роты Айкхоф ходатайствовал, чтобы вас положили в госпиталь. Дудки! Останетесь здесь! Сперва исправьте то, что напортачили. Иначе вы никогда не сможете честно взглянуть фюреру в глаза. Правильно я говорю?

— Так точно, господин подполковник медицинской службы!

— Ну то-то же. А ну, с глаз долой! Чтоб я вас больше не видел. Никакой пощады от меня не ждите. Ясно?

— Так точно, господин подполковник медицинской службы!

Юнкениц пробыл у нас недолго. К счастью, он стремился во что бы то ни стало добраться до своей укрепленной и защищенной от партизан квартиры до наступления темноты.

Как только сей начальник отбыл, ко мне зашел доктор Сименс:

— Ну и зол же на вас старик, дружище. Будь у вас на счету партизан, его наградили бы Железным крестом. Он считает, что упустил награду по вашей вине, и теперь горит желанием наказать вас. Кофе у вас еще есть?

— Нет, господин лейтенант медицинской службы.

— Пойдите возьмите у меня горсть. Вам, Рогге, определенно не везет. Сперва нападение и ранение. Потом вызов в военно-полевой суд. А теперь немилость этого старика. Но ведь главное, чтобы вас, как вы выражаетесь, снизу не подорвали?..

— Это еще впереди…

Доктор Сименс ушел, а я занялся своим любимым кофе.

Вошел Геринг и увидел, что я перемалываю кофе.

— Откуда у тебя кофе?

— Подарил лейтенант медицинской службы.

— А до меня дошло, что он предложил тебе сигару?!

— Сигару я тоже получил. Но курить сейчас не собираюсь.

Геринг убрался восвояси.

Почты давно нет. Это скверно действует на душевное состояние и без того измотанных людей. Шофер Раац говорит, что его хотят превратить в автомат. Рано утром он едет за хлебом и продовольствием. Потом отправляется на бойню за мясом. В обед — за торфом и дровами. После обеда отвозит на вокзал раненых. Ночью его гонят за пополнением. В промежутках между этими делами надо успеть привезти солому или доски. Потом привозит полный грузовик эмалированных бидонов из-под молока. Их ставят теперь в вагоны к раненым вместо параш. Грязное белье надо увезти, чистое привезти. То и дело посылают за перевязочными материалами, они расходуются в неслыханных количествах. Днем ли, ночью, при температуре минус двадцать пять или минус тридцать восемь – все равно Раац за рулем. Стоит ему часа в два ночи прилечь, тут же будят: