Пауль Кёрнер-Шрадер - Дневник немецкого солдата

— Торговал книгами.

— Ага.

Подполковник сделал мину, будто собирался распить со мной бутылку шампанского. Он указал большим пальцем на изречение над своей головой и спросил, экзаменуя: — Шиллер или Гете?

— Гете.

— Откуда?

— Кажется, «Кладоискатели».

— Нет, «Ученик чародея». Значит, продавцы книг тоже не все знают.

Солдат-писарь с усиками а ля Гитлер записывал каждое слово. Он спросил начальство почтительным шепотом:

— Может быть, запишем сначала его данные?

— Пожалуй.

Писарь спросил у меня имя, год рождения, место жительства, семейное положение, чин и прочие данные. Затем переспросил:

— Рогге с двумя «г»?

— Ну, конечно же, Штельцер, — нетерпеливо вмешался подполковник. — Если бы он писался с одним «г», он произносился бы «Роге» и фамилия его происходила бы от слова «икра». А она, видимо, происходит от слова «рожь», «ржаной хлеб».

Я не возражал, но почему-то вспомнил польскую поговорку о сладком пироге и горьком хлебе.

Пока я не понимал, чего от меня добиваются. Вот только приветливость подполковника показалась мне весьма подозрительной.

Зазвонил телефон. Штельцер снял трубку и назвал себя. Затем передал ее подполковнику. Тот довольно долго слушал молча. Поблагодарив наконец и положив трубку, он сказал своему писарю:

— Запишите. Дело Милаша и Берндта. Приговор приведен в исполнение. Сегодняшним числом. На этом их дело можно закончить. И повернулся ко мне: — Ну, давайте еще кое-что вспомним. Как часто вы навещали унтер-офицера Венделя на складе снабжения?

— Ни разу. Я даже не знаю, где находится этот склад.

— Ах да, верно. Вы ведь выпивали с ним в какой-то столовой.

— Нет, ни в какой столовой я с ним не пил. Я не знаю здесь ни одной столовой.

— А разве вы не выпивали с ним, когда он приходил к вам? Мне кажется, на свете нет такого человека, который при случае не клюкнул бы.

— Нет, он никогда со мной не пил и даже никогда не приглашал меня выпить.

— Вы вели с ним продолжительные разговоры?

— Тоже не доводилось.

— Ну, а когда он приходил за оружием. Он подписывал вам эти квитанции, хоть и не всегда, не правда ли? Вы с ним о чем-нибудь разговаривали?

— Господин подполковник! Квитанции на подпись я давал ему всегда. Только однажды я ему без квитанции дал свою плащ-палатку. Но он мне ее вернул.

— Так. Значит, ни оружия, ни боеприпасов вы ему без квитанции не выдавали?

— Так точно. Ни одного патрона, ни одной винтовки.

Я ждал, что следователь вот-вот спросит, где револьверы. Но подполковник продолжал:

— Разве вы с ним не говорили, ну, скажем, о погоде, о расположении линии фронта или о военном положении в целом?

— Нет. Он у нас долго не задерживался.

— Вендель всегда приходил сам или присылал кого-нибудь из рядовых или, может быть, другого унтер-офицера?

— Всегда сам.

— И всегда пьяный?

— Не могу сказать. Мы ведь все пьем. Изо дня в день. Скорее замечаешь, когда человек трезв. А насчет Венделя я не замечал. Не знаю.

— Вы знакомы с обер-фельдфебелем Якшем?

— Нет, впервые слышу это имя.

— А с ефрейтором Бруммом?

— Его я знаю.

— Так ведь он тоже приходил к вам за оружием! А вы утверждаете, будто Вендель всегда приходил сам?

— Ефрейтор Брумм — наш повар. С момента формирования нашей части мы служим вместе.

— Его зовут Вальтер?

— Нет, Гуго.

— Но вы как-то выдали Венделю пять винтовок, не взяв с него расписки?

— Нет, он выдал мне расписку. Господин капитан ее тоже забрал с собой.

Солдат, писавший протокол, полистав в деле, небрежно заметил:

— Есть тут какая-то расписка на одиннадцать штук.

— Ладно, Рогге, как вы думаете, почему мне все это надо знать?

— Думаю, у Венделя бухгалтерия запущена. Наверно, не сходятся данные. Нет, так сказать, полной гармонии.

— Вы не только не знаете, откуда это изречение, вы не знаете еще и того, что этот унтер-офицер, бывший унтер-офицер, а теперь рядовой, продавал партизанам оружие!..

Подполковник впился в меня глазами, и я знал, что в этот момент я должен придать лицу идиотское выражение. Секунду я молчал: затем, как бы не веря, вылупил глаза, судорожно глотнул слюну и просипел:

— Не может быть! Как можно такое…

— Так, так. А разве он с вами никогда не откровенничал?

— Нет. Мы с ним разговаривали только по служебным вопросам. Мы, санитары, работаем днем и ночью, у нас и свободной минутки нет для болтовни.

Из-за того, что мне пришлось так много говорить, у меня на губах показалась кровь. Подполковник заметил это.