Игорь Андреев - На пути к Полтаве

Шереметев и Меншиков были довольны избранной позицией. Но проводивший рекогносцировку Карл XII сразу же разглядел слабости в расположении русского войска. Позиция растянута. Между центром и левым флангом — болото, затрудняющее передвижение. Русские, несмотря на сильные дожди, превратившие землю в жижу, успели возвести фортификационные сооружения. Это, конечно, усложняло задачу атакующим. Но за долгие годы войны Карл привык к тому, что противник стремился отгородиться от него «испанскими рогатками», окопами и шанцами. В этом была своя положительная сторона: привязанные к укреплениям, противники короля обрекали себя на оборонительную тактику. За инициативу даже не приходилось бороться — выбирай только место в позиции неприятеля, атакуй и побеждай.

Так было и на этот раз. Под рукой у Карла было около 12 тысяч против 38 тысяч фельдмаршала Шереметева. При желании король мог увеличить свое войско, подтянув дополнительные части. Но Карл XII, как выразился один из участников сражения, уже «не мог ждать». Неприятель несколько раз ускользал от него. Следовало незамедлительно воспользоваться моментом, пока Шереметев не передумает и не отступит.

В ночь на 3 июля (14 июня) передовые части под началом самого короля выступили к заболоченной пойме речки Бабич. План был прост, как большинство тактических решений Карла XII. Удар наносился там, где его менее всего ожидали, — через реку и болото, разделявшие дивизии Шереметева и Репнина, с задачей обойти правый фланг последней. Драгунов Гольца должна была сковать кавалерия. Простота не исключала риска: при известной расторопности русские легко могли сбросить шведов в воду.

Форсирование сразу пошло не так, как было задумано. Гренадеры, тащившие понтонный мост, не поспевали — дождь и бездорожье превратили каждую секцию понтона в непосильную ношу. Весь график движения был поставлен под угрозу. Но главное, часовые Репнина подняли тревогу тогда, когда головная колонна лишь вышла к правому берегу реки. А ведь надо было еще переправиться через Бабич и преодолеть заболоченную пойму. Срыв внезапной атаки можно было компенсировать лишь быстрыми и согласованными действиями. Идущие за головной колонной шведские артиллеристы развернули орудия и ударили по позициям Репнина. Гвардейцы, чертыхаясь, полезли за королем в черную воду.

Артиллеристы Репнина ответили беглым огнем. Огонь не отличался меткостью — мешал стоявший над поймой предрассветный туман. Однако звуки разрывавшихся над головой гранат смутили шведов. Увязшие в вязкой прибрежной жиже гвардейцы замешкались. Здесь их настигла вторая волна наступающих. Все смешалось. Если бы Репнин в этот момент решился атаковать противника, то едва ли шведам пришлось бы праздновать победу. Но генерал проявил нерешительность, если не сказать больше. Драгоценное время было упущено. Шведы выбрались на твердую землю. Минуты ушли, чтобы подразделения разобрались и выстроились в линию. И хотя заряды и подсумки у многих оказались подмочены, это никого не смутило. Палаши и багинеты и мокрыми годились в дело. Король, не мешкая, повел гвардейцев в атаку.

Растерявшийся Репнин взывал о помощи. Его адъютанты мчались к Шереметеву и Гольцу с просьбой прислать подкрепления. Фельдмаршал, отчетливо слышавший нарастающий шум боя со стороны дивизии Репнина, пребывал в нерешительности. Не есть ли это ловушка, отвлекающий маневр, до которых был так охоч «король Карлус»? В конце концов Борис Петрович внял призывам Репнина и отрядил на левый фланг генерала Ренне с Ингерманландским полком. Позднее к Репнину направили еще и бригаду Айгустова. Но и Ренне, и тем более Айгустов опоздали.

Репнин не долго цеплялся за раскисший от дождя ретраншемент. Мысль об «отводном бое» быстро овладела им. Робкие попытки контрактовать противника им же самим и были остановлены. Когда полковник Головин повел свои батальоны в штыковую атаку, генерал завернул его, сопроводив свое решение невнятными выкриками: «Что мне делать, коли мочи моей нет, и меня не слушаются, и коли гнев Божий на нас!»

Шведы наседали, не давая времени прийти в себя. Особенно трудно приходилось на правом фланге дивизии, где неприятель действовал особенно напористо. Похоже, что именно здесь подразделения Репнина сбились на простой навал, завершившийся тем, чем и должен был завершиться подобный бой, — беспорядочным отступлением. Впрочем, отступали все же не совсем так, как под Нарвой. Бросали полупики, фузеи, зарядные ящики, оставили даже 6 полковых, увязших в грязи орудий, но не знамена — полотнища срывали с древка, обматывали вокруг туловища и уходили.