Игорь Андреев - На пути к Полтаве

Так что же хотел Карл XII? Напомним самое существенное, о чем уже шла вкратце речь выше: король не собирался на этот раз довольствоваться просто военной победой с подписанием мира по типу Кардисского. Угроза, нависшая над Россией, была куда значительнее. Победив, шведский монарх намеревался расчленить Московское царство на мелкие государства и вернуть его в прежнее, допетровское состояние. Иначе говоря, Карл намеревался «разобраться» с восточным соседом радикально — изолировать от передовых европейских технологий, сокрушить военный потенциал, превратить в третьестепенную державу. Сами эти планы если и звучали, то фрагментарно, по случаю. Так, среди правителей, которые должны были прийти на смену Петру, назывался то царевич Алексей, оппозиционность которого к нововведениям не ускользнула от внимания шведов, то Якуб Собесский — петровский кандидат на… польский трон. Но эта неопределенность, недосказанность как раз в духе Карла, не склонного спешить с тем, до чего еще надо было дойти. Главное для него здесь — принципиальное решение об устранении опасного реформатора, «носителя» постоянной угрозы могуществу Швеции. А кто заменит Петра — дело последнее, которое надо решать, когда придет нужный час.

Намерения Карла не были секретом для Петра. О том, что мир ему не получить до тех пор, пока «Москва в такое состояние не будет приведена, что впредь никогда (выделено мной. — И.А ) шведам вреду не сможет учинить», писали царю русские дипломаты. Речь, таким образом, шла о будущности страны, ее праве на модернизационный прорыв. Потому борьба с Карлом XII в 1708–1709 годах была больше, чем просто военная кампания. Речь шла о самом праве на суверенное существование, осознаваемом государем-реформатором как обновление.

В свете этого расположение шведских войск в канун и в начале похода не выглядит случайным. Здесь просматривается единый замысел, быть может, не подкрепленный необходимыми людскими и материальными ресурсами. Левый фланг наступления главной армии обеспечивал Лифляндский корпус «профессора-латиниста», генерала Адама Людвига Левенгаупта, готового в любой момент пойти на соединение с королем на Смоленском или даже Псковском направлении. В литературе силы Левенгаупта обычно определяют в 16 тысяч человек.

В новейших исследованиях приводят более скромные цифры — около 12–13 тысяч {11} 11 Расхождения отчасти объяснимы. Известно, к примеру, что Левенгаупт должен был посадить около тысячи солдат править фурами. Следует учитывать и другое обстоятельство: позднее, вступая в бой с Левенгауптом, русские исходили из цифры в 16 тысяч человек, полученной от пленных и перебежчиков. С этим, между прочим, связано бытование приятного для самосознания мифа о победе под Лесной меньшими силами над большими. На самом деле это было не так, хотя главный автор «мифа» — царь Петр — сам оказался жертвой заблуждения. .

В Южной Финляндии находился корпус генерала Леклерка с 14 тысячами человек. Угрожая Ингерманландии и Санкт-Петербургу, он оттягивал на себя значительные силы русской армии и, таким образом, косвенно влиял на ситуацию на главном театре военных действий. За Польшей и ее новым королем присматривал корпус генерала Е. Крассау (8–10 тысяч человек). Окончательно управившись с антишведской оппозицией, он должен был вместе с армией Станислава Лещинского (около 16 тысяч) двигаться на помощь Карлу XII. Правда, для этого требовалось довольно много времени и… оговорок. Но, поскольку подобная перспектива существовала, Петр принужден был с ней считаться.

Не следует забывать и о том, что шведы надеялись втянуть в войну турок и крымских татар. Прощупывались настроения украинских казаков. Недовольство части старшины и казачества ущемлением «вольностей» и тяжестью петровского великодержавия не ускользнуло от внимания шведов, тем более что сам гетман Мазепа настойчиво навязывал им свои «услуги». В итоге образовывалась гигантская дуга — от Финляндии до Крыма и Запорожья, охватывающая территорию Московского царства.

Петр не заблуждался относительно опасности, нависшей над страной. Если же на первых порах и оставались какие-то иллюзии относительно возможности договориться с Карлом или хотя бы задержать его выступление, то они скоро рассеялись. Неудачи на дипломатическом фронте имели свою положительную сторону. Они избавляли от иллюзий и давали возможность понять, кто есть кто в международном раскладе. Карл шел за ферзя, тогда как он мог отнести себя, в лучшем случае, к легким фигурам. В начале 1707 года в местечке Жолква близ Львова состоялся генеральный совет, разработавший стратегию отражения шведов. На совете решено было генеральное сражение на территории Польши не давать и «томить» противника «оголоженьем провианта и фуража». «Оголоженье» — это беспощадное разорение территории по пути движения неприятеля. На совете имелась в виду прежде всего Польша, «к чему и польские сенаторы многие в том согласились». В действительности беспощадное уничтожение провианта и фуража должно было продолжиться и продолжилось и дальше — в Великороссии и на Украине. Колебаний не было. Английский посол Витворт, выпытывающий, как поведут себя русские в шведское пришествие, сообщал своему правительству: русские готовы рискнуть и дать сражение. Если проиграют — все равно не сдадутся, войну продолжат по-татарски и не успокоятся, пока не доведут «неприятеля до гибели от голода».