Дина Якшина - Золотая тень Кёнигсберга

Перспективой смешанных русско-прусских браков (не на монаршем, а на обыкновенном дворянском уровне) озаботился ещё Пётр I. По свидетельству современников, государь-реформатор всерьёз собирался посылать девиц из знатных московских семейств в Кёнигсберг и некоторые другие немецкие города для обучения иностранным языкам и политесу (то есть изящным манерам). А если учесть, что обучаться политесу можно, лишь вращаясь в местном светском обществе, — ясно, что пышные и белотелые «московские Венеры» очень скоро покорили бы «под нози своя» прусских Адонисов.

Но… Пётр I был вынужден отказаться от этой «просветительской» идеи из-за сильнейшего сопротивления родственников намеченных к отправке «невинных девиц». Отцы и братья «отроковиц» вполне резонно опасались за их духовную и физическую девственность — мало ли что взбредёт в голову девице, вчера ещё покорно вышивавшей за пяльцами у окошечка в тереме, а нынче — окунувшейся в водоворот «политесных», «галантных» страстей.

Пришлось Петру в 1713 году пойти на компромисс: послать «к обретающимся за морем в ученье» их собственных жён. Надо думать, мужики «зело обрадовались»…

Кстати, супруга самого Петра тоже бывала в Восточной Пруссии. Известно, что в 1712 году она останавливалась в гостинице «Hotel de Russie» в Мемеле (ныне Клайпеда) и… не смогла выспаться из-за ночного шума в корчме и проникавшего в её комнату «зверского» табачного дыма.

Утром злая, как чёрт, императрица пожаловалась городским властям — и владелец корчмы оказался за решёткой. Откуда вызволил его сам Пётр: не раз бывая в Мемеле, он всегда ночевал в этой же гостинице, хорошо знал хозяина… а шум и крепкий табак ему, Петру, никогда не мешали.

Следующую «кёнигсбергскую» страницу перевернула, как известно, Екатерина II, которая проехала через столицу Восточной Пруссии в январе 1744 года, в качестве невесты наследника русского престола.

А дальше… начался такой брачный кавардак! Женой Павла I, сына Екатерины II, стала София Доротея Августа Луиза, старшая дочь принца Фридриха Евгения Вюртемберг-Штутгартского. (Кстати, в 1776 году цесаревич Павел, ещё не император, вместе с нею посетил Кёнигсберг, отправляясь в заграничное путешествие.) Как известно, она родила мужу девять детей: четверых сыновей, двое из которых станут впоследствии императорами (Александр I и Николай I), и пятерых дочерей.

Интересно, что о сложном положении, в котором неизбежно оказываются российские великие княжны, задумывалась ещё Екатерина II.

«Все они будут плохо выданы замуж, — писала она, — потому что ничего не может быть несчастнее российской великой княжны. Они не сумеют ни к чему примениться, всё им будет казаться мелочью. Это выйдут существа резкие, крикуньи, охулительницы, красивые, непоследовательные, выше предрассудков, приличий и людской молвы. Конечно, у них будут искатели, но это приведёт к бесконечным недоумениям, и хуже всех придётся той, которая будет называться Екатериной».

Императрица знала, о чём говорит. Она сама была выше предрассудков, молвы и приличий — но она-то, наоборот, из захолустной немецкой принцессы сделалась властительницей громадной державы! А превращение великой княжны в жену какого-нибудь королька или принца, вся страна которого чуть больше Зимнего дворца, — это даже не драма, а настоящая трагедия…

Впрочем, многодетная супруга Павла I, известная в России как императрица Мария Фёдоровна, на сей счёт особенно не заморачивалась. Тем более что венценосный супруг ещё при жизни дал ей полный карт-бланш в вопросах устройства дочерних браков.

Одну дочь она выдала за австрийского эрцгерцога, другую — за наследного герцога Мекленбург-Шверинского, третью — за наследного принца Саксен-Веймар-Эйзенахского (и по случаю сих свадебных торжеств Шиллер написал лирическую сцену, а Гёте — стихи).

Четвёртая дочь, Екатерина, была просватана, когда ей исполнилось двенадцать лет (как бы во исполнение пророчества своей великой бабки, носящей это имя, о горестной судьбе). Её женихом стал кронпринц Людвиг, старший сын (от первого брака) курфюрста Баварии. По утверждению современников, он был страшен как смертный грех. Вдобавок (поговаривали) ущербен по интимной части, ибо в ранней юности перенёс постыдную «французскую болезнь».

Но отнюдь не это обстоятельство явилось причиной расторжения предварительного брачного сговора: в конце XVIII века Россия сменила свой внешнеполитический курс. Мария Фёдоровна, опасаясь «происков Наполеона», решила породниться с «серьёзными» царствующими домами Европы. Микроскопическая Бавария, соседствующая с Францией, в этот список не попала. Кроме того, великие княжны Александра и Елена, уже укрепившие — волей матушки — связи России с Австрией и Мекленбургом… умерли вскоре после свадьбы. (Анна, последняя из великих княжон, ещё оставалась незамужней.)