Джеймс Кервуд: Там, где начинается река

На этих словах его голос пресекся, и в нем послышалась жалобная до слез нотка.

Кейт утвердительно кивнул головой.

- Да, вы выиграли! - согласился он. - Вы выиграли настолько верно, что, если бы подлый мороз не куснул вашего легкого...

- Об этом не будем долго говорить! - прервал его Коннистон. - Вот именно тут начинается забавная сторона дела. Я уже готов был связать вас по ногам и рукам и отдать в полное распоряжение палача, как вдруг - бац! мороз, как вы выражаетесь, куснул мое легкое, и все карты нашей игры перемешались. И вот, вместо того, чтобы поступить со мной точно так же, как я лично поступил с вами, вместо того, чтобы убить меня или же просто бросить на произвол судьбы и, воспользовавшись моей беспомощностью, убраться подальше от сих злачных мест, вы, Кейт, поступили как настоящий человек, как верный товарищ и приложили все силы и приняли все меры к тому, чтобы поддержать мою угасающую жизнь. Так разве же это не забавно? Найдите мне что-нибудь более забавное! Попробуйте! Мне просто интересно взглянуть на эту более забавную вещь!

Он протянул через стол руку и крепко пожал руку Кейта. И тотчас же на несколько мгновений опустил голову, потому что все его тело снова потряс приступ мучительного кашля. Кейт догадался о страданиях Коннистона по его судорожному пожатию руки. Когда тот снова поднял голову, губы его были окрашены алой кровью.

- Надо вам знать, - сказал он, вытерев кровь платком, который немедленно покраснел, - надо вам знать, что я точно высчитал день, когда мы навеки распрощаемся с вами! Это произойдет в четверг! Мне не дожить уже до ближайшего воскресенья. Может быть, дотяну еще до пятницы. Мало шансов на субботу. Мне неоднократно приходилось видеть людей, пострадавших точно таким же образом, как и я, то есть людей с отмороженными легкими. Вы поняли: мне это не впервые! В моем распоряжении остается два дня, максимум три. После этого вам придется вырыть для меня уютную ямочку и должным образом похоронить мои останки. А похоронив меня, вы освобождаетесь от слова, которое дали мне, когда я снял с вас наручники.

Он помолчал, а затем сказал:

- Теперь же позвольте задать вам один вопрос: что вы намерены делать после моей смерти?

На лице Кейта показались глубокие борозды, вызванные душевными муками. Еще только вчера они говорили о своих годах. Ему минуло тридцать восемь лет, и он был немногим моложе человека, который так настойчиво гнался за ним и который умирал в тот самый момент, когда блестяще достиг своей цели. Никогда до сих пор им не приходилось так ясно и определенно касаться этого горестного факта. И вот почему так смутился сейчас Кейт, которому в иные минуты было гораздо легче убить человека, чем сказать тому же человеку, что он доживает свой последний час на земле.

Он чувствовал себя несколько легче оттого, что сам Коннистон со свойственным ему холодным юмором точно определил свое тяжелое положение. Своим диагнозом он снял гору с плеч Кейта.

Они снова поглядели через стол друг на друга. В мрачном свете масляной лампочки они, как родные братья, обменялись теплыми взглядами.

- Итак, что вы намерены делать после моей смерти? - повторил Коннистон свой вопрос.

Под упорным взглядом умирающего англичанина Кейт, казалось, сразу постарел.

- Я думаю... - медленно и нерешительно начал он, - я думаю, что мне придется вернуться назад.

- Вы хотите сказать, что вам придется вернуться в Коронейшн Гэльф? Вы, значит, опять пристанете к эскимосам? Если вы это сделаете, то вам место в сумасшедшем доме!

- Я сам прекрасно понимаю это, - возразил Кейт, - но, к сожалению, никакого другого выхода у меня не остается! И вы прекрасно знаете, что это так! Вы лучше кого бы то ни было знаете, как повсюду охотятся на меня! Если я двинусь на юг...

Теперь наступила очередь Коннистона задумчиво опустить голову.

- Да, конечно, вы правы! - согласился он. - Они здорово охотятся на вас! А вы в свою очередь не так-то легко пожелаете отдаться им в руки! Но в конце концов они все-таки поймают вас, я нисколько не сомневаюсь в этом! И скажу вам всю правду: меня это очень огорчает!

Их руки разжались.

Коннистон набил трубку и зажег ее, причем Кейт обратил внимание на то, что его рука, державшая спичку, почти не дрожала. Сила воли этого человека была поразительна.

- Меня это огорчает! - повторил Коннистон. - Вы мне очень нравитесь! Сказать вам правду, Кейт, мне очень хотелось бы, с одной стороны, чтобы мы были с вами братьями и чтобы, с другой - вы никогда не убивали человека. В тот самый вечер, как я надел на вас наручники, я отвратительно чувствовал себя. И вовсе не потому, что я в тот день отморозил себе легкое! Нет, я понял тогда и понимаю теперь, что не имею морального права отправить на виселицу человека, того самого человека, за которым я, как собака, бегал чуть ли не целых три года. По отношению к вам я должен поступить совершенно иначе. Я чувствую и понимаю это. Но вот что... и я очень прошу вас не смотреть на меня как на следователя! Уверяю вас, дорогой друг, что во все эти "факты", которые хранятся в нашей штаб-квартире, я не верю ни вот настолечко! Мало того, я готов заложить любую сумму в свидетельство того, что вы вовсе не такой человек, каким все считают вас! Но я прошу вас совершенно искренне рассказать мне это!