Игорь Симбирцев - Спецслужбы первых лет СССР. 1923–1939 - На пути к большому террору

Оперативными мерами за лидерами оппозиции устанавливали наружное наблюдение, вербовали людей в их окружении. 10 июня 1927 года ГПУ в ответ на убийство в Варшаве советского дипломата Войкова демонстративно расстреляло 20 заложников из числа бывших белогвардейцев и заманенных в СССР по линии операции «Трест» белоэмигрантов из РОВС. Тогда этот демонстративный расстрел заложников впервые после окончания Гражданской войны всколыхнул всю Европу, забеспокоившуюся о возвращении эпохи «красного террора», но многие полагают, что главной целью было запугать «расстрелом двадцати» не столько белую эмиграцию (она все равно не сложила бы оружие), сколько дать пугающий сигнал именно внутрипартийной оппозиции в СССР: «Недолго и опять ввести террор и дать ГПУ полномочия бывшей ЧК в борьбе с внутренним врагом».

В те же годы ГПУ раз за разом накрывало созданные троцкистами подпольные типографии в самых разных уголках Советского Союза: в Одессе, Брянске, Гомеле, Омске. В сентябре 1927 года ГПУ объявило об аресте троцкистов Тверского и Щербакова, которые собирались основать подпольную типографию и искали через бывших белых офицеров связи с эмиграцией для подготовки террора и переворота в СССР, но попались на экс-белогвардейца из числа тайных агентов ГПУ в этой среде. Дело это сейчас не так известно, а тогда по поводу ареста Тверского и Щербакова даже выпустили обращение советского Политбюро о том, что оппозиционеры уже докатились до связи с открытыми врагами из белой эмиграции и готовы вместе с ней на военный переворот в СССР в стиле недавнего успешного правого путча Пилсудского в Польше.

Оппозиция тогда этим арестом и предшествующим ему демонстративным расстрелом заложников из числа монархистов в июне очень встревожена, поскольку поняла: ГПУ взялось за нее всерьез и будет включать в арсенал ее ликвидации и метод провокации. Ведь вряд ли троцкисты всерьез надеялись через бывшего офицера связаться с эмигрантским центром РОВС, да и слишком далеки были идейно сторонники Троцкого от монархистов из Парижа, а изъятые у них ГПУ пишущие машинки и стеклограф никак не тянули на целую подпольную типографию. Скорее всего, этот тайный агент из бывших врангелевских офицеров, которого ГПУ так ловко решило заодно использовать и против троцкистов, сам предложил им свои услуги по устройству типографии и поиску союзников, организовав банальную сыскную провокацию. И провидцы в оппозиции оказались правы, через несколько лет относительного затишья увольнения с работы сменятся арестами, а ссылки на окраины – расстрелами.

Тем более что в ГПУ зрела уверенность, что начало конспиративной деятельности оппозиционных троцкистов и зиновьевцев от листовок и подпольных типографий вскоре перейдет к заговорам, к террористическим актам одиночек или небольших тайных групп оппозиционеров против наступающего на их позиции руководства партии во главе со Сталиным. Такие идеи среди самых радикальных троцкистов действительно уже проскакивали первыми искрами и толкали самых горячих из них к террору. Так, летом 1927 года расстрелян близкий к оппозиции корреспондент главной партийной газеты страны «Правда» Соломон Гуревич, который попытался пройти на торжественное собрание в Большом театре с револьвером в кармане, чтобы «осуществить покушение на Сталина, Бухарина или Рыкова», как поведал на следствии чекистам сам арестованный Гуревич. Расстрелянный журналист органа партийного официоза «Правда» Гуревич мог стать предшественником одиночки Николаева, семью годами позже всколыхнувшего страну своим выстрелом в Кирова и давшего тем власти Сталина последний козырь для начала тотальной зачистки оставшейся оппозиции.

Позднее при попытке пройти в Кремль, переодевшись в форму сотрудника НКВД, был арестован приехавший из Тулы лейтенант Красной армии Данилов, на следствии заявивший о себе как о члене некоей военной оппозиции, планировавшей в Кремле осуществить теракт против Сталина. Если армейский лейтенант Данилов не оговорил себя под пытками, когда НКВД лепил очередной раскрытый заговор против вождя, то он, скорее всего, действовал в одиночку, и его действия очень напоминают схему покушения такого же лейтенанта Советской армии Ильина у стен Кремля на Брежнева тридцатью годами позднее: Ильин тоже прибыл из провинции и в украденной у родственника форме милиционера втерся в оцепление, разрядив у Боровицких ворот обойму в автомобиль из брежневского кортежа, едва не убив при этом ехавших там первых советских космонавтов.