Эрнест Лависс - Эпоха крестовых походов

Кортесы.Еще более серьезной преградой для произ вола власти были арагонские кортесы (Генеральные штаты). Прежде всего, ей приходилось считаться не с одним, а с тремя собраниями, представлявшими три штата Арагонского королевства — Валенсию, Арагон и Каталонию, интересы, жалобы и стремления которых были различны и часто противоречивы. Другим затруднением являлся состав арагонских кортесов. Они состояли из четырех сословий: духовенства, высшей знати (ricos hombres), рыцарей и простых дворян, представителей городов. Знать имела двойное число представителей. Это была особенность, которой мы не встречаем ни в Каталонии, ни в Валенсии.

Сессию лично открывал король, который в своего рода тронной речи излагал причину сознания кортесов, свои нужды и требования. Каждое сословие удалялось и отдельно обсуждало предложения короля. Но прежде, чем ответить на них, кортесы представляли перечень запросов; они излагали свои неудовольствия и требовали предварительного удовлетворения своих жалоб. Король мог добиться от них субсидий лишь ценой многочисленных уступок. Отсюда воз никали между королем и кортесами продолжительные столкновения, в которых обе стороны старались не уступать ни шагу. Арагонцы славятся своим упорством. Выработка за конов представляла невероятные трудности. Кортесы действительно делили с королем законодательную власть. Что бы законопроект стал законом, необходимо было соглашение между нацией и государем, так что приходилось убеждать каждое сословие. Сопротивление одного человека являлось неодолимым препятствием.

Кастильские писатели производили свои кортесы от тех съездов Готской империи, состоявших из прелатов и сеньоров, которым отдавались на решение все важнейшие религиозные и политические вопросы. Некоторые законоведы считали несомненным, что эти собрания послужили образцом для частных кортесов Кастилии и Леона. В первое вре мя короли созывали для совещаний наиболее видных лиц страны. Вначале призывались лишь прелаты и вельможи; но на кортесах в Бургосе (1169), как видно из «Cronica general», наряду со светской и духовной знатью присутствовали и представители третьего сословия. Число городов, имевших право посылать представителей в кортесы, сначала не было установлено; в Каррионе (1188) присутствовали депутаты от 48 pueblos, в Бенавенте (1202) и Леоне (1208) каждый из городов имел своих представителей.

Организация кортесов еще отнюдь не представляла твердых форм. Короли созывали то все сословия нации, то духовных и вельмож, то членов третьего сословия. Даже после окончательного соединения Леона и Кастилии нередко случалось, что одно из этих государств отдельно созывало свои штаты. Иногда правительство советовалось лишь с представителями какой-нибудь одной провинции, например, Андалусии. Место собрания кортесов, их периодичность, участие того или другого сословия, количество прокураторов — все колебалось в зависимости от условий времени, от нужд и воли правительства. Компетенция кортесов была очень обширна. Альфонс X считал обязательным, чтобы они сзывались в сорокадневный срок после смерти короля для утверждения его преемника. Они вернули корону Кастилии Альфонсу VI; они вручили корону Леона Фердинанду III (1230) вопреки завещанию его отца. С ними совещались от носительно важнейших дел, как например, выбора опекунов в случае малолетства короля; они участвовали и в решении наиболее интимных вопросов, как например, о браке инфантов. Но главной их функцией было вотирование налогов. Этими денежными вопросами обуславливалось их, подчас нескромное, вмешательство даже в дела королевского дома. В 1258 г. они ограничили ежедневные расходы Альфонса X и королевы Виоланты 150 мараведисами и сделали внушение придворным, обедавшим за королевским столом, «кушать умереннее».

Дворянство.Но главным и действительным врагом королевской власти был независимый дух дворянства. Испания средних веков нисколько не похожа на средне вековую Францию; слово «феодализм» лишь с большой на тяжкой может быть применено к социальной организации той эпохи. Короли шаг за шагом отвоевывали страну у мавров; они раздали военачальникам огромные поместья, угодья и подданных. Эти пожалования и награды создали, конечно, могущественную и часто грозную аристократию, но происхождение феодальной системы более сложно. Здесь между вассалом и сюзереном не существовало той взаимности обязательств, которая является, по-видимому, наиболее характерной чертой французского общества той же эпохи. Феодальная связь является настолько же реальной, насколько личной, тогда как в Испании отношения между подданными и государем, между вассалом и его сюзереном носили преимущественно личный характер. Здесь не было той путаницы юрисдикции и феодов, не было той иерархии, которая от последнего дворянина, через ряд сеньоров, по очередно — вассалов и сюзеренов, восходила до короля, сюзерена над сюзеренами. «Дворянство Леона и Кастилии никогда не приобрело той независимости и силы, какой обладало германское, английское и французское дворянство; точно так же графы и сеньоры Кастилии не обладали ни правом чеканки, ни правом подвергаться лишь суду своих пэров, ни правом взимать феодальную помощь… Короли никогда не теряли высшей власти над всеми своими подданными, каково бы ни было звание последних; они созыва ли кортесы и председательствовали в них; суд производился от их имени; они обладали неотчуждаемым правом занимать в случаях крайней необходимости замки и крепости сеньоров, и все были обязаны помогать им на войне». Эти различия обнаруживаются особенно резко при сравнении Кастилии и Леона, вообще западной части полуострова, с феодальными государствами материка, и слабеют по мере приближения к Франции. Арагон кое-что заимствовал от нее; здесь существовало нечто вроде феода под названием honneur. Но одна только Каталония вполне соответствует типу феодального государства.