Эрнест Лависс - Том 1. Время Наполеона. Часть первая. 1800-1815

Данте, Микель Анджело, Леонардо да Винчи; Франция — Вольтера, Руссо, Виктора Гюго; Германия — Гёте, Шиллера; Англия — Шекспира и Байрона; Россия пришла позже других, — потому что начала жить исторической жизнью позже других, — но она уже успела дать только за один XIX век Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского — четырех художественных титанов XIX столетия. Чего же нельзя ожидать от нее в будущем?» — так сказал в одной своей речи покойный видный французский публицист Марсель Самба. Мы знаем, что Россия в XIX веке дала миру не только этих «четырех титанов», но и целую галерею высоких талантов литературы, искусства и точной науки. Но Самба в своем кратком пересчете был намеренно очень скуп и, говоря о вечных вкладах отдельных стран в сокровищницу мировой культуры, останавливался, во-первых, почти только на гигантах литературы й искусства, а во-вторых, только на таких именно гигантах, которые, каждый в своей сфере, оказали могущественное влияние на все культурное человечество.

И по общему признанию XIX век был веком несравненного, все растущего мирового триумфа русской художественной литературы. Когда Проспер Мериме и первые переводчики открыли Европе Пушкина, когда Боденштедт «открыл» Лермонтова, когда знаменитый французский критик Сент-Бев заговорил о Гоголе, а Париж времен Второй империи бурными аплодисментами и несмолкаемым смехом встретил первое театральное представление «Ревизора», — то Есе это было лишь началом триумфального выступления великой русской литературы на мировой арене. Могущественное влияние прозы Тургенева на Флобера, Зола, Мопассана, Ауэрбаха, Шпильгагена тоже дало лишь первые намеки на то, чем суждено было стать к концу XIX века для Европы и Америки Льву Толстому и Достоевскому. Критики и беллетристы Запада единогласно признают, что после появления «Войны и мира», «Анны Карениной», «Воскресения», после «Преступления и наказания», «Записок из мертвого дома», «Карамазовых» требования к художественной литературе так неслыханно возросли, что стало просто невозможным писать «по-старине», и все читающее человечество почувствовало, что в словесном творчестве, в художественном психологическом анализе сделан новый огромный шаг по тому пути, который только начали прокладывать в начале и в середине XIX века такие большие художники, как Бальзак, Стендаль и Флобер, Диккенс и Теккерей. Великие русские творцы, чем больше их узнавали к концу XIX столетия, тем более и более могущественно влияли на все литературы Запада, и это могучее русское влияние XIX век полностью завещал XX веку. «После Шекспира свет не знал еще никогда в области художественного творчества такой всемирной славы, как слава Льва Толстого», — писали английские журналы, когда умер Толстой. «На Западе в художественной литературе по прежнему царит Достоевский», — правильно констатировал в 1926 году покойный Луначарский в одной из своих публичных лекций, сходясь в этом утверждении буквально со всеми ведущими критиками Англии, Франции, Германии, Скандинавских стран. «Русские Диоскуры XIX века, два великана художественного творчества», — так были названы эти два русских гения, Толстой и Достоевский, с трибуны парижской Сорбонны, обыкновенно такой скупой на похвалы иностранцам. XIX столетие дало миру таких великих мыслителей — революционных демократов, как Бэлинский, Добролюбов и Чернышевский.

Но если в области словесного творчества русский народ занял в XIX веке совсем исключительное, ни с кем несравнимое, непререкаемое первое место, то одно из первых мест он занял и в области живописи, выдвинув Сурикова, Репина, Верещагина, Серова, и в музыке, выдвинув Глинку, Мусоргского, Римского-Корсакова, Даргомыжского, Рахманинова, Чайковского, и в точной науке, дав величайшего математического гения «Эвклиду равного» Лобачевского, химика Менделеева, физика Лебедева, о котором великий Томсон (лорд Кельвин) заявил: «Лебедев заставил меня сдаться своими опытами», палеонтолога В. Ковалевского, о котором Дарвин сказал, что историю палеонтологической науки нужно делить на два периода: до Ковалевского и после Ковалевского. Русский читатель «Истории XIX века» никогда не должен забывать, что этот век именно и был временем, когда впервые обозначилось и ярко проявилось мировое значение русского народа, когда впервые русский народ дал понять, какие великие возможности и интеллектуальные и моральные силы таятся в нем и на какие новые пути он может перейти сам и в будущем повести за собою человечество.