Эрнест Лависс - Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Война с Испанией.Клерикальная и абсолютистская партии приобретали с каждым днем все большее влияние, и влияние это обнаруживалось не только в области внутренней политики, — оно давало себя чувствовать и в области внешней политики Франции. Влиянием этих партий было вызвано вмешательство Франции в испанские дела, вмешательство, которому король и Виллель лично очень мало сочувствовали. Чувства короля в этом отношении ясно обнаружились при назначении уполномоченных на Веронский конгресс. Он не хотел послать туда только одного министра иностранных дел Монморанси, так как знал, что последний является решительным сторонником войны. В товарищи ему был дан Шатобриан, французский посланник в Лондоне. Выбор этот нельзя пе признать странным, так как и Шатобриан был склонен к политике вмешательства. Но его назначения добивался Виллель, бьиший тогда его другом и желавший иметь на конгрессе человека, которого он считал себе преданным. Виллель взял на себя временное заведывание министерством иностранных дел и в то же время сделался официальным председателем совета министров, которым он фактически руководил с самого момента образования министерства.

Частичные выборы в ноябре 1822 года, на которых чистые роялисты отняли у либералов 30 депутатских мест, сделали вмешательство еще более неизбежным. Правые газеты требовали его самым решительным образом и доходили даже до обвинения Вилле ля в измене. Поддерживаемый королем, Виллель, однако, отказался отозвать из Мадрида французского посланника одновременно с отозванием оттуда послов северных держав. Монморанси подал в отставку, но был заменен Шатобрианом, который тогда еще скрывал свои воинственные убеждения. Но, очутившись в министерстве, он сбросил маску, и Виллель дал себя вовлечь в военную авантюру. Французский посланник был отозван из Мадрида, а тронная речь, произнесенная королем 28 января 1823 года на открытии парламентской сессии, возвещала,' что «сто тысяч французов готовы с именем св. Людовика на устах двинуться в поход для того, чтобы сохранить испанский престол за одним из потомков Генриха IV, спасти это прекрасное королевство от гибели и примирить его с Европой».

При обсуждении ответного адреса в обеих палатах произошла первая стычка: Варант, Дарю, Талейран и генерал Фуа единогласно выразили свое осуждение проектировавшейся войне. Но настоящее сражение началось тогда, когда Виллель одновременно с бюджетом представил законопроект, санкционировавший выпуск займа в сто миллионов «на экстраординарные и настоятельные расходы». Записалось 56 ораторов, желавших принять участие в прениях по докладу Мартиньяка. «Если война, затеянная вами против независимости Испании, справедлива, то в таком случае справедлива была и та война, которую 30 лет тому назад вели против нас иностранцы, — воскликнул Ройе-Коллар. — …И мы напрасно побили австрийцев». Генерал Фуа напомнил, что до сих пор Виллель сам был противником испанской экспедиции. Делессер, Биньон, Себастиани один за другим выступили против выводов доклада, не возбуждая своими речами особенной ярости правой, когда 26 февраля слово было предоставлено Манюэлю.

Исключение Манюэля.Манюэль заметил, что вмешательство Франции в испанские дела под предлогом спасения жизни Фердинанда рискует вызвать катастрофу, подобную той, которую в свое время вызвало во Франции вмешательство иностранцев во французские дела. «Должен ли я говорить о том, — прибавил он, — что опасность, угрожавшая королевскому семейству, усилилась именно с того момента, когда Франция, революционная Франция, почувствовала, что для своей защиты она должна прибегнуть к новым силам, найти источник новой энергии…» Правая не дала ему докончить. Его обвинили в апологии цареубийства, не дали ему возможности объясниться и даже не позволили сформулировать свои объяснения в письменной форме. 27 февраля Л а Вурдоннэ внес предложение об исключении Манюэля, а 1 марта это исключение было вотировано. Ройе-Коллар назвал этот акт государственным переворотом. Манюэль же заявил, что не признает законности принятой против него меры и что уступит только насилию. На следующий день Манюэль явился на заседание в костюме депутата. Введенные в зал национальные гвардейцы отказались поднять на него руку. Тогда позвали жандармов, которые схватили смелого депутата и потащили вниз по ступенькам трибуны. Когда правая воспротивилась чтению протеста, составленного депутатами левой, то последние в числе 60 человек покинули палату и в продолжение всей сессии больше туда не возвращались. Депутаты левого центра продолжали ходить на заседания, но с этого момента воздерживались от всякого участия в голосовании.