Эрнест Лависс - Том 3. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть первая

Результаты первых десяти лет царствования.29 октября 1840 года начинается второй период царствования Луи-Филиппа. Общий баланс истекших десяти лет был приблизительно таков.

Июльская монархия устояла против всех революционных восстаний, равно как король спасся от всех покушений на его жизнь. Монархия привела своих противников в состояние бессилия — по крайней мере на время. Она была искренно признана Францией, во-первых, потому, что доказала свою устойчивость (важное достоинство в глазах народа, всегда отличавшегося твердой привязанностью к существующему порядку вещей), во-вторых, потому, что, несмотря на все волнения, материальное благосостояние не переставало повышаться. Монархия приняла целый ряд серьезных мер для содействия экономическому развитию. С первых дней царствования Луи-Филиппа правительство заботилось о развитии и улучшении путей сообщения. В 1836 году был принят закон о проселочных дорогах. Тьер обнаружил в этом вопросе такой же пыл, как в своей борьбе против железных дорог. В последнем вопросе министерство Моле натолкнулось на неумный скептицизм и дух рутины, царивший в парламенте, и не могло провести в парламенте закона о государственном строительстве железных дорог, несмотря на очевидные выгоды этой системы для страны, на что указывало министерство. Тем не менее в 1837 году удалось настоять в принципе на проведении шести больших железнодорожных линий.

Хотя страна не придавала особого значения бесконечной Алжирской экспедиции и не обращала надлежащего внимания на происходившие там непрестанные военные действия, тем не менее некоторые героические эпизоды, как, например, штурм Константины, льстили национальному самолюбию. Наследный принц, герцог Орлеанский, и брат его, герцог Омальский, приобрели подлинную популярность, разделяя опасности французских солдат. Под Антверпенской цитаделью, под Лиссабоном и Вера-Крусом французское оружие также покрыло себя новой славой.

Отмена наследственного пэрства, законы о муниципальных и генеральных советах и о народном образовании до известной степени удовлетворили умеренный либерализм большей части буржуазии.

Вопрос об избирательной реформе.Однако уже слышались требования чего-то большего. Изменение состава палаты и реформа избирательной системы представлялись некоторым уже совершенно необходимыми. В палате 1837 года больше трети депутатов составляли чиновники, среди которых насчитывалось 96 должностных лиц судебного ведомства, 50 служащих в администрации, 47 военных высших чинов, 9 королевских адъютантов или чинов придворного ведомства и 4 дипломата. Не говоря уже о том, что эти депутаты не исполняли своих обязанностей, за которые государство продолжало платить им жалованье, общественное мнение с полным основанием могло усомниться в их независимости перед лицом Правительства.

Поэтому в апреле 1840 года депутат правой, Ремильи, внес в палату предложение ограничить число депутатов-чиновников и не разрешать их повышения по службе. Это предложение было отсрочено по требованию министерства Тьера. Но общество уже заинтересовалось этим вопросом и требовало расширения избирательного права путем допущения «талантов».

10 июня 1840 года в XII парижском округе состоялся первый реформистский банкет; 14 июля часть национальной гвардии, проходя мимо короля, кричала «Да здравствует реформа!» А 31 августа офицеры национальной гвардии организовали в Шатильоне банкет, на котором присутствовало около 6000 человек. Лимож, Тур, Оксер, Тулуза, Мулен, Лилль, Мец, Руан, Марсель, Дижон, Гренобль, Бург и Перпиньян были свидетелями аналогичных манифестаций. Все эти события свидетельствовали о глубоком движении, на которое предусмотрительное министерство, желающее управлять, т. е. руководить и дисциплинировать общественное мнение, должно было бы обратить серьезное внимание. Избирательная реформа была важнейшей проблемой, которую министерству Гизо, — если бы оно понимало свой долг, а также действительные выгоды страны и короля, — следовало разрешить в первую очередь.

Гизо.Гизо было 53 года. В эпоху Империи и Реставрации он был либералом; но его прямолинейный ум возвел в неизменные догматы те либеральные понятия, к которым он пришел во времена Деказа, во времена популярности доктринеров и общества «Помогай себе сам — и небо тебе поможет». С тех пор много воды утекло; общественное сознание сделало огромный шаг вперед. Понимапие условий свободного общежития значительно расширилось. Число людей, интересующихся политическими вопросами, сильно возросло. Целые общественные классы проснулись к политической жизни. Но Гизо, застывший на тех взглядах, которые он усвоил в 30-летнем возрасте, знать ничего не хотел, да и не мог понять происходящего. Он был не далек от того, чтобы считать хартию 1814 года, при условии ее точного применения, идеальной конституцией. По его мнению, некоторых детальных улучшений было вполне достаточно, чтобы превратить эту хартию почти в совершеннейшее творение, а Июльская революция именно и дала возможность произвести эти частичные поправки. Притом, на его взгляд, парламент в своей реформаторской деятельности заходил слишком далеко, и если бы это зависело от него лично, звание пэра, например, осталось бы наследственным.