Эрнест Лависс - Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая

Правительство, впрочем, прилагало энергичные усилия к тому, чтобы выйти из этого положения; об этих усилиях, равно как и о встреченных правительством препятствиях, свидетельствуют чрезвычайные сессии сеймов. Такие сессии созывались в 1816 и 1818 годах. Сессии 1823 и 1828 годов были первыми, созванными в обычном порядке после переворота 1809 года. Здесь не место входить в рассмотрение мер, принятых этими различными собраниями, — мер, специальный характер которых часто требовал бы пространных объяснений. Постановления относительно расчетов по иностранным обязательствам, оплаченным благодаря ссудам Карла-Иоанна из его собственных средств, таможенные тарифы, законодательство, касавшееся кредитных учреждений, равно как размер субсидий, предоставленных для окончания Готского канала (название, данное предприятию графа Платена), — все это не представляет особого интереса с точки зрения общей политики. В этом отношении гораздо любопытнее установить появление первых симптомов оппозиции: они начали обнаруживаться с эпохи сейма 1815 года. По правде сказать, слово «оппозиция», по признанию самих же членов правительства, являлось для этого времени далеко не отвечающим действительности. Сейм не ввгказывал желания принимать королевские предложения без рассмотрения и без прений, но в этом не было ничего необычайного, ничего неестественного. Во время войны сейм добровольно передал все управление страной в руки Карла-Иоанна и, чтобы не расходиться с ним в выполнении его планов, вотировал в 1812 году все, чего бы от него ни требовали. Теперь, когда внешние осложнения миновали, сейм хотел снова воспользоваться своим правом и намеревался, в силу своей обязанности, контролировать действия исполнительной власти. Но Карлу-Иоанну ввиду его прошлого был совершенно чужд нормальный парламентарный режим, а его подозрительный нрав заставлял его видеть всюду интриги и заговоры. Раздраженный спорами, возникшими по поводу его предложений, король слишком резко выказал свое недовольство, и это не замедлило вызвать известную напряженность отношений между троном и представителями народа, — напряженность, вскоре перешедшую в настоящую систематическую, чисто политическую оппозицию, первые симптомы которой можно отнести к этому же времени.

Тотчас после революции 1809 года в Швеции образовалась легитимистская партия, т. е. партия, относившаяся одинаково враждебно как к личности Карла XIII, так и к новой, сраважтельно либеральной конституции и защищавшая неотъемлемые права потомков Густава IV Адольфа. Но эта партия, являвшаяся предметом ужаса для Карла-Иоанна, в действительности весьма быстро прекратила свое существование. Фактически после 1816 года никто почти не думал оспаривать законность власти Карла XIII и его приемного сына. Но зато в это же время начала выявляться либеральная оппозиция. Те нападки, с которыми она выступила, были, впрочем, довольно умеренны, высказывались почти исключительно на сейме и сливались с той критикой, которая внушалась сейму простым стремлением исполнять как следует свою роль.

Шведская оппозиция после 1830 года.Широкое либеральное движение, наблюдавшееся в большей части Европы как следствие французской Февральской революции, отозвалось также и в Швеции. Оппозиция с этой минуты становится пылкой и непреклонной; она, впрочем, совершенно точно определила свою программу и свои требования. Во-первых, она восстала против личных склонностей короля и его способа управления. Озабоченный по приезде в Швецию более всего необходимостью противодействовать легитимистским проискам, значение которых он переоценивал, Карл-Иоанн сделал попытку привлечь на свою сторону дворянство и взял за правило покровительствовать ему во всех случаях. Это послужило первым поводом для жалоб. Милости, которыми пользовался гофмаршал граф Магнус Браге, принадлежавший как раз к одной из наиболее аристократических фамилий в королевстве, влияние, которое он имел на короля, и значительное, хотя и неофициальное участие, принимаемое им вследствие этого в делах, — такого рода положение вещей также послужило поводом для протестов и давало возможность представителям оппозиции шумно высказываться против правления «камарильи». Короля упрекали также — и не без некоторого основания — в систематической боязни всяких реформ: эту боязнь считали особенно неподходящей как раз теперь, когда мечтали о важных конституционных изменениях. Действительно, с этой минуты начали заниматься вопросом, разрешившимся лишь тридцать лет спустя, после бесконечной борьбы, а именно реформой народного представительства. Тяжелый и сложный механизм сеймов, их разделение на сословия представлялись многим несколько устаревшими. Отнюдь не желая порывать со всеми традициями, граждане требовали парламентской организации более современного типа, аналогичной с парламентским строем Франции или Англии. Королевский совет был также предметом живейшей критики, и либералы требовали замены его настоящим министерством, несущим политическую ответственность перед парламентом.