Эрнест Лависс - Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая

Политика Соединенных Штатов и Англии (продолжение).Испания упорно отказывалась сделать колониям самые умеренные уступки и продолжала просить помощи у Священного союза. Но из-за противодействия вашингтонского и лондонского кабинетов она должна была ограничиться собственными силами.

В 1817 году Соединенные Штаты послали в восставшие колонии комиссаров, чтобы завязать с ними торговые сношения. А в июне 1818 года Соединенные Штаты заявили английскому правительству, что если дело дойдет до европейского посредничества, то в основу соглашения державы должны положить независимость колоний. С другой стороны, будучи не в состоянии добиться от Испании вознаграждения, которого они давно уже требовали, они заняли Флориду (1818). На этот раз они твердо решили не возвращать ее. И действительно, они оставили ее за собой, а так как Фердинанд VII слишком медлил уступить ее им [104], то они все больше и больше считали себя в праве противодействовать испанской политике в Новом Свете.

Англия при министерстве Кэстльри все время с беспокойством взирала на успехи революционного настроения в Америке. Ей хотелось, чтобы колонии сохранили монархический образ правления, но она старалась не допустить, чтобы это совершилось в пользу браганцской или бурбонской династии. Она по прежнему предлагала заинтересованным сторонам свое посредничество, но на условиях, неприемлемых для мадридского кабинета. С другой стороны, Англия противилась какому бы то ни было вмешательству Священного союза, и вот почему в конце 1818 года она не допустила представительства Испании на Ахенском конгрессе, на котором Фердинанд VII собирался поставить американский вопрос, как вопрос общеевропейского значения и интереса.

Испанская революция 1820 года; политика кортесов.После того как Фердинанд не сумел добиться желательной помощи, ему ничего не оставалось, как сделать в 1819 году еще одно отчаянное усилие, чтобы оружием подавить революцию в своих колониях. Около 20 000 с лишним человек собрано было в Кадиксе и в Андалузии, где их должны были посадить на корабли. Но, находясь под влиянием распространявшихся тогда в Испании идей свободы, они в 1819 году обнаружили больше охоты двинуться на Мадрид, чем отправиться в Америку. Наконец, 1 января 1820 года они открыто восстали. Вскоре власть очутилась в руках мадридских кортесов, конституция 1812 года была восстановлена, но абсолютистская партия стала подготовлять гражданскую войну (призывая в то же время вмешательство иностранцев), и Испания оказалась безнадежно бессильной по отношению к колониям.

С этого момента восстание могло снова вспыхнуть, разрастись и легко распространиться по всей испанской Америке. С другой стороны, кортесы 1820 года, подобно кортесам 1810 года, казалось, совершенно не понимали потребностей времени и выказали такую же непримиримость, как и абсолютистское правительство. Так, например, они заявили, что не намерены предоставить колониям свободу торговли, собирались силой принудить их к повиновению, отвергли (в июне 1821 года) вполне приемлемое соглашение, предложенное американскими депутатами [105], а если в 1822 году и согласились отправить в Новый Свет комиссаров для умиротворения провинций, то ни в коем случае не разрешали этим своим комиссарам даровать независимость даже тем колониям, которые фактически ею пользовались (как, например, Буэлос-Айрес). Они воображали, будто конституция 1812 года, удовлетворявшая либеральную Испанию, удовлетворит также испанские колонии и что те больше ничего не станут требовать. А на самом деле пример метрополии, восставшей против своего короля во имя политической свободы, послужил могучим толчком к расширению движения колоний, восставших против метрополии во имя национальной независимости. Прибавим, что так как представители королевской власти в Америке поддавались влиянию личной и тайной политики Фердинанда VII, стремившегося к отмене конституции, то даже сторонники монархической власти в большинстве случаев должны были рано или поздно отвернуться от монархии.

Итурбиде и мексиканская революция.Одним из самых замечательных последствий испанской революции было освобождение Мексики, страны, где дело независимости после десятилетней борьбы, казалось, было потоплено в крови.

Аподака считал превосходным средством зачисление в свои войска тысячи инсургентов, которых он склонил к изъявлению покорности. Но таким образом он только дал возможность революционному духу проникнуть в армию. И революционное настроение охватило в самом скором времени офицеров и солдат из креолов, до того остававшихся верными метрополии. Кроме того, желая угодить Фердинанду VII и мексиканскому духовенству, Аподака сделал ту ошибку, что начал подготовлять антиконституционное движение, осуществить которое он мог только с помощью армии. Но величайший его промах заключался в том, что для осуществления этого плана он избрал Итурбиде, честолюбивого и беспринципного генерала, который прежде служил делу монархии, иногда доходя в своем усердии до крайней жестокости, а в сущности преследовал чисто личные цели. Войдя в соглашение с республиканцами и с клерикальной партией, Итурбиде неожиданно поднял знамя восстания и 24 февраля 1821 года опубликовал Игуальский манифест, требовавший для Мексики трех основных гарантий: 1) национальной независимости (страна эта должна была образовать отдельную монархию под управлением принца из дома Бурбонов); 2) сохранения прав католической церкви; 3) гражданского и политического равноправия испанцев, креолов и индейцев. Получив известие об этом, Аподака потерял голову, а испанцы, жители города Мехико, объявили его низложенным. Скоро со всех сторон появились предводители повстанцев, которые до той поры скрывались. Новый вице-король (О'Доноху), едва высадившись на мексиканский берег, санкционировал Игуальскую программу договором, заключенным в Кордове (24 августа). Вскоре после того Итурбиде вступил в Мехико, где провозгласил независимость страны и в ожидании лучшего стал во главе временного регентства (27 сентября). Этого лучшего ему скоро помогли достигнуть испанские кортесы, которые высокомерно отвергли Кордовский договор (13 февраля 1822 г.).