Эрнест Лависс - Том 4. Время реакции и конситуционные монархии. 1815-1847. Часть вторая

В Мексике восстание, не выходившее за пределы центральных провинций и не распространившееся ни на столицу, ни на прибрежные пункты [99], явно клонилось к упадку. После казни священника Морелоса (22 декабря 1815 г.) оно скоро закончилось. В Гватемале не было никаких серьезных волнений.

В Новой Гренаде Богота была еще свободна. Но несколько провинций отказались ей повиноваться. Испанцы снова овладели Квито (ноябрь 1812 г.), вернули себе Венесуэлу и изгнали Боливара (сентябрь 1814 г.). Освободитель снова отправился в изгнание (май 1815 г.), в то время как посланный Фердинандом VII Морильо готовился высадиться с свежими войскамд на Твердую землю.

В Лиме (Перу) вплоть до 1814 года власть вице-короля Абаскала никем почти не оспаривалась. Он мог даже отправить войска в Квито, а также в Верхнее Перу, страну, где восстание дважды начиналось по инициативе Буэнос-Айреса и которая дважды была снова занята испанцами, и в Чили, где испанское владычество восстановлено было его помощником Озорио (октябрь 1814 г.). В 1815 году он без труда подавил запоздалое восстание в Куско и в Ареквипе.

Зато на юге восстание делало успехи. Монтевидео очутился во власти буэпос-айресского правительства (20 июня 1814 г.). Но силы этого правительства парализовались борьбой между централистами и федералистами. Неукротимый Артигас со своими полудикими гаучо овладел «Восточной полосой» (Уругвай), которую он предал огню и мечу, затем вторгся в провинции Энтрериос, Корриентес, Санта-Фе, жители которых радостно его приветствовали, так как он, невзирая на ревнивую исключительность Буэнос-Айреса, обещал разрешить иностранным судам плавание по реке Ла Плате и ее притокам. Наконец, покорный доселе Парагвай принужден был превратиться под диктатурой доктора Франсиа [100]в своеобразное замкнутое «монастырское» государство, доступ в которое так же строго был закрыт для «портеносов» (жителей Буэнос-Айреса), как и для испанцев. Лаплатские патриоты начали приходить в отчаяние. Некоторые из них подумывали об основании монархии в пользу инфанты Карлотты, сестры Фердинанда VII и жены принца-регента португальского; другие, как, например, Ривадавиа, предлагали корону бывшему королю Карлу IV или инфанту Франсиско де Паула, а некоторые готовы были даже подчиниться самому Фердинанду VII.

Политика Фердинанда VII.Если бы этот государь предоставил в то время американцам свободу торговли и широкую политическую автономию, то он, пожалуй, без особых усилий мог бы сохранить колониальные владения своих предков. Но он хотел во всех отношениях править по образцу своих предков. Он намеревался восстановить по ту сторону океана политический режим, с которым испанская Америка ни за что не хотела примириться. Таким образом, он ставил себе задачу обратно отвоевать все колонии силой. Но этой-то силой он и не располагал. После шестимесячных приготовлений ему удалось собрать и вооружить только 16 000 человек, отданных под команду Морильо. Правда, Фердинанд рассчитывал на помощь Священного союза, как раз образовавшегося в 1815 году, и на то, что русский император Александр I, автор этого странного договора, был не менее предан защите его интересов, чем новый французский король Людовик XVIII.

Политика Соединенных Штатов и Англии.Но благожелательное отношение Священного союза к Испании постоянно парализовалось двумя могучими государствами, весьма заинтересованными в том, чтобы не допустить покорения Фердинандом VII испанских колоний. Мы говорим о Соединенных Штатах и об Англии.

Соединенные Штаты мечтали о том, чтобы совершенно устранить европейские государства от всякого вмешательства в дела нового континента. Основание большого количества республик, организованных по их образцу, республик, которые должны были играть по отношению к ним роль политической клиентелы и вместе с тем открыть для их торговли широкий рынок, — это было таким счастьем, которое Соединенные Штаты не намерены были выпускать из рук. Поэтому с самого начала восстание колоний пользовалось довольно открытой поддержкой с их стороны. У Соединенных Штатов, кроме того, имелся с Испанией старый спор, о котором они никогда не забывали. За несколько миллионов, которые, по их словам, Испания была им должна, они в 1810 году уже заняли часть Флориды. Эта провинция, совершенно изолированная от остальных испанских колоний, пришлась им очень по вкусу, и они рассчитывали, что рано или поздно она непременно им достанется.

Что касается Англии, то ее всегда пугало колониальное могущество Испании. В 1815 году в большей степени, чем когда-либо, дело шло для нее о том, чтобы захватить рынок в американских колониях Испании и вытеснить оттуда французов. Известно, что она поддерживала первых испано-американских патриотов в конце XVIII века. И если бы это зависело только от ее желания, то Буэнос-Айрес, Чили и Мексика освободились бы от кастильского (испанского) владычества уже в 1806–1808 годах. Если затем необходимость соединиться с кортесами Кадикса для борьбы с Наполеоном заставила Англию скрывать свои истинные намерения, то это еще не означало, что она навсегда от них отказалась. В 1812 году она хотела выступить посредницей в конфликте между кортесами и новым государством Буэнос-Айрес (впоследствии Аргентина) — ловкий и удобный способ легализовать революцию. После реставрации Фердинанда VII она возобновила это предложение. В качестве вознаграждения за свои посреднические услуги британское правительство требовало свободы торговли в Америке. Но испанский король договором 5 июля 1814 года обещал ему только считать Англию наиболее благоприятствуемой нацией в том случае, если торговля сделается в Америке свободной (что, в сущности, значило ничего не обещать), и не возобновлять семейного договора [101]. В то же самое время он старался отсрочить запрещение торговли невольниками, которого пытался добиться от него Сент-Джемский (английский) кабинет [102]. Ввиду этого правительство снисходительно закрывало глаза на ту поддержку, которую американские инсургенты не переставали встречать в Англии или в английских колониях. В начале 1815 года Боливар стал подготовлять свой реванш на острове Ямайке. Конечно, управлявшие тогда Англией тори опасались распространения революционного духа и неблагосклонно относились к демократическим тенденциям испано-американских колоний. Но они полагали, что эти тенденции, поддерживаемые Соединенными Штатами, могут быть ослаблены только британским влиянием и что Англия должна постараться приобрести доверие новых государств, для того чтобы удержать их от установления республиканского образа правления. Во всяком случае тори желали, чтобы эти государства добились полной независимости, а такие политические деятели, как Каннинг, полагали, что, даже если они останутся республиками, их освобождение будет все-таки выгодно для Англии. Будучи убеждена, что Фердинанд не в состоянии справиться с американской революцией, Англия не хотела допустить, чтобы другие государства помогли ему подавить ее. Это обнаружилось на Венском конгрессе, где, несмотря на усилия русского императора, Англия помешала Европе дать коллективную гарантию колониальному владычеству Испании.