Евгений Горбунов - Сталин и ГРУ

«Я категорически запретил своим сотрудникам, — писал далее Берзин, — вступать в какой-либо контакт. По официальной линии согласно указаниям наркома и с ведома «инстанции» (Политбюро) у нас с разведотделением рейхсвера ежегодно происходит обмен материалами по Польше. Этот обмен нам по существу ничего не давал, так как немцы никаких серьезных материалов нам не передавали. Не давали серьезных материалов и мы, но пользу они себе извлекали.

В настоящий момент, когда польско-германские отношения весьма обострились и когда в «воздухе пахнет порохом», они усиленно добиваются обмена с нами материалами по Польше. Так как по официальной линии мы все разговоры отклоняли, они ищут теперь неофициальный контакт и делают намеки насчет возможных «услуг». Исходя из опасности такой связи, с одной стороны, и бесплодности и вредности их для наших работников — с другой, я категорически приказал нашим работникам пресекать всякие попытки немецкой разведки связаться или пролезть в наш аппарат. Вам я сообщаю об этом предложении немецкой разведки, полагая, что, может быть, Вы все это дело сможете как-нибудь использовать для своей оперативной работы».

Как руководитель военной разведки Берзин держал в своих руках все контакты с рейхсвером, в том числе и по линии сотрудничества разведок, особенно когда дело касалось обмена информацией по Польше и Румынии. Он хорошо знал неофициального представителя рейхсвера в Москве полковника Нидермайера и регулярно встречался с ним. Особенно частыми такие встречи были в конце 20-х годов, когда такие контакты и обмен информацией были санкционированы на высшем политическом уровне.

Осенью 1931-го Нидермайер собирался покинуть Москву. Заканчивался его десятилетний срок пребывания в нашей стране, и его переводили в рейхсвер на низовую строевую должность в одну из частей. Перед отъездом он решил встретиться с Берзиным и поговорить с ним по основным, актуальным для него вопросам. Встреча состоялась 29 сентября, и на ней присутствовал начальник отдела внешних сношений Разведупра Сухоруков. Заявив, что будет говорить сугубо конфиденциально и в «приватном» порядке, полковник проинформировал начальника разведки об изменениях в военном сотрудничестве между двумя странами.

Нидермайер сообщил, что вследствие тяжелого экономического и финансового положения Германии, сокращения бюджета рейхсвера и под давлением политических обстоятельств в сотрудничестве рейхсвера и РККА в следующем году наступит некоторая «пауза». По его словам, в Липецкую авиационную и Казанскую танковую школы не будет доставлена новая материальная часть. Очевидно, сократятся и командировки германских представителей в Советский Союз. Сам Нидермайер и ряд его сотрудников отзываются в Германию. Полковник объяснил свою откровенность тем, что, проработав десять лет над укреплением дружбы Германии и СССР, он стал сторонником восточной ориентации и поэтому счел нужным проинформировать руководство советской военной разведки.

Была, конечно, и еще одна причина для встречи полковника с Берзиным. Ему предстояло вернуться в рейхсвер на подполковничью должность или в министерство, или в один из штабов на очень небольшое жалованье. Хорошее финансовое обеспечение в Москве, когда он получал 1000 американских долларов в месяц, кончилось. Полковник также подчеркнул, хотя Берзин и сам отлично знал об этом, что с начала Первой мировой войны и по сей день он находился на чрезвычайно ответственной работе и был особо доверенным человеком при руководстве рейхсвера. Поэтому мелкая должность в строю или штабе его не прельщает.

Берзин писал в докладе, что Нидермайер, находясь в Германии, при всех условиях не хочет отказываться от дружбы с СССР и хочет нам оказывать услуги, где только сможет, в частности в области предупреждения и информации по тем вопросам, которые ему будут доступны. Для этого он хотел бы получить связь с полпредом, военным атташе или каким-либо нашим доверенным лицом в Берлине. Вывод Берзина был однозначным: «Нидермайер обозлен отзывом в Германию; перспектива подполковничьей должности его не удовлетворяет; он «самовербуется» на официальную или неофициальную работу у нас, в частности в качестве информатора в Германии». Ворошилов, ознакомившись с докладом, решил, что вопрос важный, и после разговора с Берзиным было решено продолжать разработку этого перспективного источника. В исторической литературе промелькнуло сообщение о том, что в 1936 году от Нидермайера в Москву поступила ценная информация.