Евгений Горбунов - Сталин и ГРУ

Присвоение нового воинского звания, награждение высшим орденом страны и назначение, вторично, руководителем военной разведки, было возможно только с ведома и согласия Сталина. Нарком обороны к этому отношения не имел. Можно считать, что генсек решил попробовать укрепить разваливающийся аппарат военной разведки, возвращая в свой кабинет бывшего руководителя. Но это была уже запоздалая попытка. После арестов в мае 37-го почти 20 человек высшего и старшего комсостава Управления, атмосфера неуверенности, страха, боязни за свою жизнь давила на всех оставшихся. И надеяться на то, что удастся вернуть прежнюю атмосферу доверия, сплоченности, желания работать еще лучше было уже нельзя. Большинство оставшихся работников думало о том, как выжить, забиться в щель, чтобы не попасть под молот репрессий, а не о том, чтобы отдать всего себя трудной и важной работе. Та обстановка в Управлении, которая существовала до ухода Берзина, была разрушена окончательно, и возвращение этого латыша, даже с четырьмя ромбами, уже ничего не могло изменить. Тот уникальный организм, который он создавал годами, отдавая этому все свои силы, душу и знания, умер окончательно.

Группа «Рамзай» была арестована, и поток важнейшей информации из германского посольства в Токио и из японских правительственных кругов и окружения Коиоэ иссяк. Это сразу же почувствовали в Москве. Почувствовали в самый тяжелый момент, когда немецкие войска начали второе наступление на Москву. Обстановка на фронте была тяжелейшая, и от информации с востока зависело многое, в первую очередь — появится ли второй фронт на востоке. Зорге сообщил в своей знаменитой радиограмме, что после 15 сентября Дальний Восток может быть свободен от угрозы нападения.

Но в Москве получали информацию и из других источников. 23 октября политическая разведка получила сообщение из Лондона, в котором пересказывалось содержание телеграммы главнокомандующего английскими силами на Дальнем Востоке в военное министерство. В телеграмме, в частности, говорилось:

«2…Мы продолжаем утверждать, что при настоящем положении Япония менее всего хочет быть вовлеченной в кампанию на юге, а следовательно, сейчас она должна быть очень чувствительной к давлению…

4. Принимая также во внимание… период плохой погоды в районе Южно-Китайского моря с ноября по январь включительно — мы считаем крайне маловероятным, чтобы Япония могла бы сейчас планировать какие-либо операции на юге в течение ближайших месяцев…

Суммируя сказанное, мы считаем, что в течение нескольких ближайших месяцев Япония будет стремиться избежать войны на юге… Наши стратегические позиции могли бы быть значительно улучшены, если бы Япония отозвала свои войска из французского Индокитая. Поэтому совместно с США мы должны оказать давление на Японию и заставить ее отозвать свои войска оттуда. Давление это должно быть в основном экономическим до тех пор, пока мы не будем располагать достаточными силами для осуществления и поддержки политического давления.

В соответствии с экономическим давлением должны быть проведены определенные военные и нелегальные мероприятия, которые сами по себе, не вынуждая японцев на крайние меры, в то же время усилят наши позиции при переговорах и уменьшат возможность активного враждебного реагирования».

26 октября из штаба Дальневосточного фронта в армии фронта была отправлена шифровка. Документ явно не соответствовал оптимистичным прогнозам относительно отказа японцев от планов нанесения удара по СССР.

« Командующим армиями Дальневосточного фронта

26 октября 1941 г.

Начальник Разведуправления Красной Армии сообщает о следующем:

1. Из Стокгольма сообщают, что 26–28 октября выступят японцы. Основной удар — Владивосток.

2. Из Вашингтона сообщают — по мнению высших военных китайских властей, японское нападение на Сибирь произойдет в ближайшие дни.

Информация из Лондона, Стокгольма и Вашингтона явно не соответствовала оптимистичной информации из Токио, и в данном случае в Москве решили не рисковать и привели войска фронта в полную боевую готовность, хотя, в общем-то войска на Дальнем Востоке и в Забайкалье и так постоянно находились в состоянии повышенной боевой готовности. И хотя тревога оказалась ложной и нападения Квантунской армии и на этот раз не последовало, сам факт таких предупредительных действий говорит о том, что в Москве, несмотря на донесения Зорге, по-прежнему расценивали вероятность японского нападения на Дальнем Востоке как достаточно высокую. И в той ситуации по-другому и быть не могло.