Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

"Я приветствую вас, одинокие развалины, святые могилы, молчаливые стены! К вам я обращаюсь; вам я шлю мою молитву... Сколько полезных уроков, трогательных или суровых размышлений предоставляете вы разуму, умеющему прислушиваться!... О руины! Я вернусь к вам и вашим урокам! Я приду в мир вашего одиночества, и там, уйдя от огорчительного накала страстей, я полюблю людей, приходящих лишь в воспоминаниях..."

Так, в форме обращения, высказывается Вольней во введении к опубликованному им в 1791 году труду "Руины", являющемуся описанием его поездки на Восток (1784). Автор грустно бродит по жалким остаткам Пальмиры, от которой остался лишь "мрачный скелет". Книга задумана как меланхолическое размышление о том, как рассыпались в прах великие цивилизации прошлого, павшие жертвами "медленного истощения от деспотизма". Пораженный грандиозностью руин, Вольней выдает читателю свои "Размышления о создании и падении империй", помогая себе напыщенной речью "Дух гробниц и развалин", многословной и педантичной, появившейся внезапно, но очень своевременно:

"И мне на ум пришла история прошлых времен; я вспомнил древние века, когда в этих краях жили двадцать замечательных народов, [среди которых] Персия, владычествующая от Инда до Средиземного моря... собиравшая подати с сотни народов... Где они, валы Ниневии, стены Вавилона, дворцы Персеполя, храмы Баальбека и Иерусалима?"

Размышляя о руинах Востока и глядя на богатую Европу, Вольней опасается, как бы однажды ему не пришлось так же стоять "на берегах Сены, Темзы или Свидерзее", - конечно, если все корни деспотизма не будут вырваны из ее души.

Подобные восклицания, в которых вмешиваются описательные потуги и романтические порывы, встречаются также, но в менее сдержанной форме, у путешественников, посланных с различными миссиями или поехавших самостоятельно в поисках великих цивилизаций древности. Так, сэр Роберт Кер Портер в 1817-1820 годах совершил большое турне по Грузии, Персии, Армении и Вавилонии, и затем опубликовал в 1821 году свой отчет о путешествии, полный размышлений, описаний и иллюстраций. Он старался как можно точнее описать и изобразить встречавшиеся ему памятники и изображения, но при этом его охватывала величественная тоска, навеянная дворцами, от которых остались только гигантские скелеты с дверными и оконными проемами, со скульптурами из твердого черного камня: "С головой, полной воспоминаний о Кире, основавшем эту империю, и Александре, отобравшем ее, я повернулся спиной к пустым могилам, к этому пустынному центру руин. Все вокруг было тихо и безмолвно; это было похоже на монументальные свидетельства о расе героев..." (Travels, 1,683). Вскоре Гегель, прочитавший записки Кера Портера, также высказался о полном запустении:

"Персидская империя принадлежит прошлому. Остались лишь редкие следы ее былого расцвета. Наиболее красивые и богатые города, такие как Вавилон, Сузы, Персеполь, ныне полностью во прахе, и лишь редкие развалины указывают нам еще, где они находились..." (Уроки философии и истории, стр. 142, 152).

С тех пор рефлексия относительно резкого и непонятного исчезновения ахеменидской цивилизации и того, что от нее остались лишь редкие разрозненные материальные свидетельства, становится общим местом у историков, рассуждающих о бурной истории "восточных империй".

Европейские путешественники [1] О надписях, свидетельствующих о пребывании в Персеполе персидских принцев эпохи Сасанидов и исламской эпохи, см. на стр. 444–448 открывали этот мир, читая древних авторов: "проще всего определить местоположение Персеполя по описаниям Арриана [Арриан], Квинта Курция и Диодора Сицилийского; огромное удовольствие доставляет возможность проехать по этой стране, имея в руках томик древнего автора"(XVI,89). Именно так говорит один из наиболее известных путешественников, пересекавших страну начиная с XVII века - шевалье де Шарден. В записках, сделанных во время путешествия, размышления о неумолимом течении времени переплетаются с желанием разместить руины в историческом времени. Говоря о двух гробницах, расположенных над террасой, описание которой он только что привел, Шарден упомянул неотчетливое воспоминание о Дарий, но он ощущал сильный скептицизм по отношению к местным традициям.

Два с половиной века спустя, во время своего приезда 3 мая 1902 года, Пьер Лоти уже смотрит на дворцы и могилы, думая о знаменитых (и к этому времени уже хорошо известных) Дарий Великом и Ксерксе. Читатель не удивляется романтическому настрою его речи, несколько напоминающему "руинизм" Вольнея: