Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

Затем, перед тем, как испустить последний вздох, Дарий "протягивает свою правую руку" Полистрату, прося его передать это Александру. Данный обычай хорошо известен, и о нем часто свидетельствуют греческие авторы, в том числе в историях о дворе Дария III [17] См. пример евнуха Тириота, которого Дарий торопит начать перед лицом «Великого света Митры и правой руки своего Царя» (Плутарх. Александр 30.8). , а затем при дворе Александра [18] См. в особенности возвращение Набарзана, лицом к лицу с которым «Александр взял на себя обязательства (fides), согласно формам, принятым у персов (quo Persae modo accipiebant), вследствие которых он не должен ничего опасаться, если придет к нему» (Квинт Курций VI.4.14); это именно то, что автор, в эпизоде приезда Набарзана, называет «предварительными гарантиями» (IV.5.22: accepta fide). Даже когда Артабаз приходит сдаваться, «он приказывает своим сыновьям приблизиться к правой руке царя». (VI.5.4). . Диодор рассказывает, как около 350 года, при угрозе нападения Артаксеркса III, глава бунтовщиков Сидона, Теннес, послал Фетталиона, одного из своих приближенных, с посольством к Великому царю, обещая тому передать ему город и даже помочь в ходе намеченного повторного завоевания Египта. Великий царь обрадовался этому и пообещал, что в награду он сделает крупные подарки (megala dora). Но Фетталиону было также поручено получить гарантии: Великий царь должен был "дать ему свою правую руку". Рассерженный тем, что ему не оказывают полного доверия, Артаксеркс решил уничтожить Фетталиона. Затем, после того как приговоренный убедил его в том, что он делает ошибку, он согласился с требованием и "дал Фетталиону свою правую руку, что у персов является наиболее надежной гарантией" [19] Диодор XVI.43. . Известен также пример мятежника Митридата, который согласился изменить сатрапу Датамесу при условии, "что царь [Артаксеркс II] выкажет ему свое доверие согласно персидскому обычаю, правой рукой. Он получил эту гарантию от царя" [20] Непот. Datames 10.1–2: fidemquede eamore Persarum dextra didisset. Hanc ut acceptit, a rege missam... .

В каждом из трех случаев (можно упомянуть и многие другие), договаривающиеся стороны не встречаются напрямую, и гарантия (правая рука) передана через посредника, что может означать: либо посредник просто пожимает правую руку получателя клятвы, как Великий царь поднимал его руку; либо он передал предмет в виде руки [21] Об этом (не упоминая примера Полистрата) см.: S. Sherwin-White. Hand-tokens, 1978. . Отметим выражение Юстиниана: "Дарий дает свою правую руку, чтобы передать ее Александру (dextram, ferendam Alexandra dare)", что напоминает выражение Непота по поводу Артаксеркса II: "Гарантия, посланная царем (a rege missam)"; использованные глаголы, похоже, напоминают скорее пересылку предмета, но другие формулы, использованные Плутархом и Юстинианом, вселяют сомнения: "Дарий получил согласие Полистрата... Он дает свою правую руку, которую надо передать Александру. Затем он протянул руку и вскоре умер". Но каким бы ни было конкретное выражение, обычай подтверждает подлинность устного сообщения царя на том же основании, что и царская печать подтверждает подлинность письма. Известен жест, при помощи которого у Низами подтверждается контракт: "И старик сильно сжал ему руку - своей рукой, чтобы запечатать этим клятву, соглашение и взаимные обязательства" [22] Низам!. Книга павильона семи царевен. Пер. М. Барри, 2000, стр. 350. .

Жест Дария создает, таким образом, двойную гарантию: в пользу Полистрата, который сможет воспользоваться этим, чтобы получить от Александра подарок, обещанный Дарием, а также в пользу Александра, который, хотя и не помогал в последние минуты собственной персоной Великому царю, отныне может стать законно назначенным преемником Дария, особенно в глазах персов, знакомых с обычаями. Кроме того, поручая Александру заботу наказать цареубийц, Дарий заранее оправдывал поход в погоню за ушедшими.

Все наши авторы упоминают, что Александр принял решение организовать своему врагу царские похороны; но само появление македонского царя около царских останков не описано достаточно подробно. Просто подчеркивается сострадание, которое ощутил Александр, как к личной судьбе побежденного, так и к превратности жизни и судьбы царей и людей вообще, - мысли, которые пришли ему в голову как победителю: "Александр был явно огорчен произошедшим... Он проливал слезы о столь недостойной смерти этого человека, столь высоко вознесенного фортуной" [23] Плутарх. Александр 43.5; Юстиниан XI. 15.14. . Высказывая банальные размышления о превратности фортуны, Плутарх добавляет к изображению символическую, придуманную деталь, увеличивающую драматическое и эмоциональное напряжение сцены: