Пьер Бриан - Дарий в тени Александра

Не слишком удачливый на поле битвы, Великий царь, помимо того, обвинен в уклончивых маневрах. Известно, что в результате сражения при Иссе его собственная семья (мать, жена, их сыновья) попала в руки Александра. Согласно древним авторам, к македонскому царю были отправлены три посольства; датируют их по-разному. Таким образом, Дарий подозревается в том, что его основной целью было заключение мира с Александром, чтобы вернуть себе семью, рискуя при этом оставить врагу всю Анатолию и даже земли между Средиземным морем и Евфратом. То есть это означало, так сказать, зафиксировать создавшееся положение: желаемый Дарием мир предлагал сосуществование - на этот раз мирное, - между царем верхних земель и царем нижних.

Легко понять, что древняя легенда может быть истолкована историками только в пользу Александра: их трудно заподозрить в снисходительности по отношению к Дарию. Жорж Раде без колебаний помещает начало переговоров в длинный ряд "восточных" приемов: "Военная удача отвернулась от него, и он решил на сей раз попробовать использовать дипломатические махинации!" Внимательно читая древних авторов, охотно вбирая в себя их сущность и стиль, автор делает на этом основании малоприятные для Великого царя выводы: "Мозг становится бессильным, если не будет подчиняться урокам фактов. Они указывают на общее отсутствие психологического смысла... Почтительный сын, нежный отец, терзаемый ревностью супруг, он соскальзывает к капитуляции, привычной для слабых душ. Расслабляющее влияние семейных привязанностей приводит к тому, что он вынужден отвергнуть гордые политические убеждения" (Александр, стр. 73-74, 78, 80).

Таким образом родился образ Великого царя, который, раздавленный внутренней скорбью, готов жертвовать империей отцов за то, чтобы освободить близких родственников. Это то, что английский историк Тарн выразил безжалостной формулировкой: "Возможно, он обладает высокими личными достоинствами; в противном случае это был бы несчастный пример бездействующего деспота и труса" (I, стр. 58). И даже при том, что сегодняшние историки расценивают содержание писем между Великим царем и Александром в основном с критической точки зрения, тем не менее странное поведение, приписываемое Дарию, передает одновременно ощущение как досадной политической слабости, так и трогательного выражения личных чувств - то и другое достаточно сильно переплелось между собой при восстановлении образа Великого царя.

Древние тексты нередко внимательно просматривались и тщательно изучались, чтобы попытаться определить реальность и содержание этих дипломатических событий. Цель здесь, разумеется, состоит не в том, чтобы выяснить точные даты отправки посольств или детали предложений персов. Нет никаких причин сомневаться в реальности самых первых двух посольств в 333-332 годах. Что касается того, чтобы узнать, что же именно там говорилось, то это совсем другое дело. Речи и письма, приписываемые царям, являются не чем иным, как литературной и риторической композицией, более или менее умелой, близкой к фантастике или просто смешанной с нею. Эти тексты мало дают для истории дипломатии, больше - для истории образа: ведь именно на их основании были созданы и распространились парные образы Великого царя и Александра.

Ведение переговоров в особенности призвано проиллюстрировать ограниченность Великого царя как военачальника. Согласно Арриану, второе посольство нашло Александра, когда он осаждал Тир, то есть спустя несколько месяцев после Исса. Информированный об отказе Александра, Дарий "начал снова готовиться к войне" [132] Арриан II.25.3. : формулировка предполагает, что он оставался неактивным все месяцы, прошедшие после сражения при Иссе, или по крайней мере прервал приготовления на время переговоров. Диодор, напротив, уверяет, что Великий царь не потерял своей решительности, когда возвратился в Вавилон после Исса [133] Диодор XVII.39.1. . Тем не менее тот же автор утверждает, наравне с другими, что в ходе третьего посольства, посланного незадолго до сражения при Гавгамелах, Дарий предложил Александру оставить ему все территории к западу от Евфрата. Ответ, приписываемый Александру, звучит как духовное и политическое осуждение его противника: "Если он стремился быть первым, он должен был бороться против меня за единую монархию. Если он, напротив, презирал славу и предпочитал удобства и удовольствия, ему придется повиноваться всем приказам Александра" [134] Диодор XVII.54.6. .