Андрей Васильченко - 100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»?

В последний день битвы за Будапешт не стоило списывать со счетов немецких и венгерских солдат, которые остались на территории, примыкающей к Будайскому замку. Эти солдаты оставались по совершенно разным причинам. Несколько воинских подразделений получили приказ о начале прорыва слишком поздно или вовсе не получили его. Многие преднамеренно не стали его исполнять, так как считали прорыв бессмысленным и безнадежным предприятием. Многие из них тут же отправлялись на склады, где начинал и делить продовольствие. Они знали, что вскоре попадут в плен, а потому предпочитали сделать это с набитым животом. К числу поздно проинформированных подразделений преимущественно принадлежали венгерские группы, которые пытались уклониться от боев. Число подобных солдат составляло где-то около 5 тысяч человек.

Кроме этого было еще около тысячи тяжелораненых, которые были размещены в импровизированных госпиталях в туннеле, подвале национального банка и других местах. Как вспоминает очевидец, «многие из них рыдали и думали, что к следующему утру их убьют». Главный военный врач гарнизона вместе со всем медицинским персоналом сбежали, бросив раненых на произвол судьбы.

Единственным, кто после неудавшейся попытки прорыва вернулся в госпиталь, был дивизионный врач Хюбнер. Он намеревался помочь сотням людей, которые лежали без еды и медикаментов в подвалах королевского дворца. Позже он вспоминал: «В замке царило безумие. За недели осады многие познакомились с этим явлением очень близко. Действиями людей руководили лишения, бедствия и желание выжить. Вряд ли можно было возлагать ответственность на отдельных людей. Но между тем раненые заметили, что их бросили. Среди них началась паника. Во всех углах огромного подземного госпиталя то и дело раздавались щелчки пистолетных выстрелов. Многим была недопустима сама мысль о попадании в советский плен. Мне удалось разыскать несколько благоразумных легко раненных офицеров, казначея штаба и группу из восьми унтер-офицеров. Они должны были успокоить людей. При помощи громкоговорителя я сообщил раненым, что мы будем оставаться с ними до последней минуты и будем заботиться о них. Но венгры занимались тем, что отбирали у раненых оружие и распускали самые ужасные слухи. В мое распоряжение себя предоставили только два врача. До окружения Будапешта я поддерживал с ними дружеские отношения.

Как уже упоминалось, солдаты не должны были голодать в подвалах и окопах. В итоге они без зазрения совести брали штурмом кладовые и склады. Возмущение тем, что их обманули, вылилось в бессмысленную жажду разрушения. Молодой унтер-офицер открыл бункер сбежавшего генерала Пфеффера-Вильденбруха и оделся в оставленную им парадную униформу. Прежде чем мы его смогли удержать, он, возомнив себя генералом, выстрелил себе в грудь…

Утром, в районе 8 часов я принялся за дело. Надо было ампутировать руку одному тяжелораненому обер-лейтенанту, который после атаки вернулся в замок. Работать приходилось в нижних катакомбах, по соседству с тяжелоранеными. Некоторое время спустя дозорные сообщили мне, что в зоне видимости появились первые русские. Но никаких эксцессов не произошло. Разве что у входа в нашу операционную теперь постоянно стоял русский с автоматом наперевес. Мне потребовалось собрать все силы в кулак, чтобы не показать своего волнения. Я продолжал оперировать. После операции я изрядно отхлебнул из бутылки. Иван сделал то же самое. И лишь после этого мы пошли наверх для процедуры сдачи в плен. По сути, это была формальность, никто ничего не передавал, никто ничего не принимал. Во всех свободных помещениях замка можно было заметить множество русских. Водка текла рекой.

Внезапно в темноте возник главный медицинский пункт. Когда мы стали искать наш аппарат громкой связи, то заметили, что русский джип увозил его куда-то вдаль. Якобы это мешало русским… затем прекратилось водоснабжение. Вышли из строя уборные. Канализационные потоки стали течь между соломенными тюфяками, на которых лежали раненые. Не было свечей. Но тут на выручку пришли русские, они показали, как из смальца и пары лоскутов можно было сотворить светильник. Они тлели повсюду. Стоял страшный смрад. Раненые справляли нужды либо под себя, либо прямо на пол. О снабжении раненых можно было даже не думать. Количество умерших было таким огромным, что мне становилось страшно. Трупы выносили в нижние подвалы, а затем стали складировать в помещении бывшей кухни. Повсюду были разбросаны медикаменты, консервы, белье, картины, осколки ценного фарфора».