Елена Лаврентьева: Повседневная жизнь дворянства пушкинской поры. Приметы и суеверия.

Вот как устроилась свадьба моих родителей. Они всю жизнь свою уважали друг друга и были счастливы. Первый сын их, Алексей, умер очень маленьким, и мать говорила мне, что отец и она были неутешны. Но в 1804 году, 20 мая, в 6 часов утра, родился второй сын их, известный всем, — Михаил (М. И. Глинка. — Е. Л.).

По рассказу матери, после первого крика новорожденного, под самым окном ее спальни, в густом дереве, раздался звонкий голос соловья, с его восхитительными трелями, и мой отец, когда был впоследствии недоволен тем, что брат оставил службу и занимался музыкой, часто говаривал: «Не даром соловей запел при его рождении у окна, вот и вышел скоморох» {10} .

Вот, мой друг, как было дело. В 1799 году, зимою, на праздник Знамения Божьей Матери, твой папаша пригласил к себе из круга родных и друзей, как водилось в старину, на пирог. Батюшка твой любил хорошо покушать, и потому я сама накануне званого дня, то есть 26 ноября, растворила тесто для пирога, которому надлежало разыгрывать solo за завтраком будущего дня. Пироги я пекла очень вкусные, отец их очень любил и потому я, никому не доверяя в том, чтоб тесто, как говорится, не ушло, приказала сосуд с пирожным материалом поставить на лежанку в своей комнате. В это время я была тобою беременна. Был уже час девятый вечера, и я, напившись чаю, начала раскладывать гранпасьянс, задумав: если он выйдет — тогда родится у меня сын, а если не выйдет — то родится дочь. Пасьянс не вышел. Тетушка моя и старая няня, по признакам тогдашней моей конструкции, утверждали, что будет дочь, и в заключение разных предсказаний посадили меня на пол и при вставании моем с пола заметили, что я упиралась на левую руку, и тогда тетушка и няня единогласно решили, что наверное будет дочка. Кажется, что может быть вероятнее? Дело решено и подписано!

Часу в 11-м вечера того же дня тетушка и няня отправились спать; отца твоего не было дома: он, как доктор, отозван был в Стрельну к великому князю Константину Павловичу, у которого он лечил всех придворных. Помолясь Господу, я легла в постель и, не пролежав получаса, встала и позвала к себе старую няню, приказав ей послать за повивальной бабкой, никому о том не говоря, чтобы никто в доме о том не знал. (В старину, и кажется еще и теперь, существует предубеждение, что если роды будут в доме всем известны, то они будут тяжелые.) Старуха-няня в точности исполнила мое приказание, и чрез двадцать минут бабушка уже была у меня в комнате, куда вскоре прибыл и твой отец, виновник тихой этой суматохи. В продолжение целой ночи я много мучилась, то ходила, то ложилась, то садилась, и наконец, в семь часов и десять минут утра, в день Знамения Пресвятой Богородицы, 27 Ноября 1799 года, ты, Николай, родился.

Во все время ночных хлопот, отец твой занимался писанием записок к тем лицам, которые были приглашены сегодня на пирог. Записки были следующего содержания, кому почтеннейший, кому любезнейший: «Жена моя хотела угостить вас сегодня пирогом, но раздумала. Она родила сына Николая, который ужасно кричит и будет вас беспокоить. В день крестин — поквитаемся. До свидания! И… Ц…»

В спальной комнате не было удобного места, куда бы положить новорожденного, уже вымытого и спеленатого. Ученая бабушка придумала умно, положила ребенка на лежанку, и так близко к бродившему тесту, что оно, залепив тебе глаза, могло бы задушить. К счастью, старая няня, искавши второпях столовую ложку, увидела это обстоятельство и тотчас, в испуге, отлепив тесто от глаз, переложила тебя на подушки в Волтерово кресло, стоявшее у моей кровати. Вот, любезный мой Николя, какое могло случиться несчастие! Старушки утешали меня тем, что это обстоятельство служит признаком будущего твоего счастия и богатства, толкуя, что тесто предсказывает счастье и довольство, а серебряная ложка, которую нашли утонувшею в тесте, изображает богатство {11} .

Когда ребенок принял определенный лик и начал улыбаться, его зеленовато-серые глазенки выражали живость. Он был люб и отцу и матери. Ирина Сергеевна, неравнодушная к приметам, была обрадована чрезвычайно, когда увидала, что на правой ножке у ребенка родимое пятно, правильный коричневый кружочек, темное солнышко. Когда она позвала Ивана Андреевича, чтобы показать ему эту родинку, она имела такой счастливый и торжествующий вид, как будто она давала ему обещание совершить волшебство и вот волшебная чара осуществилась полностью {12} .

Бывшая при рождении Михаила Юрьевича акушерка тотчас же сказала, что этот мальчик не умрет своей смертью, и так или иначе ее предсказание сбылось; но каким соображением она руководствовалась — осталось неизвестно {13} .