Вольдемар Балязин - Семнадцатый самозванец

Кого только не видел Азем-Салих паша во дворцах Великого сеньора, как называли султана в страдах, поклонявшихся пророку Исе!

Искатели приключений, бродяги, чародеи, самозванцы, лазутчики так и роились у порога султанских дворцов, и если кто-нибудь из них проникал через его высокие резные двери внутрь, везир и-азам должен был точно определить, сколько стоит предлагавший свои услуги человек и во что может обойтись правительству государства, именовавшего себя Блистательной Портой, это одолжение.

Смуглый до черноты, дерзкий, кареглазый казак все же чем-то смутил визиря, и он решил сначала сбить с наглеца спесь, а потом поглядеть, что из всего этого выйдет. Открыв глаза, Азем-Салих сказал:

- Его султанское величество, повелитель правоверных, не может принять неверного гяура. Если ты примешь закон Магомета, то, может быть, тогда тебе будет позволено видеть лик владыки половины вселенной.

- Ты не понимаешь того, что говоришь, - громко, отчеканивая каждое слово, проговорил Вергунёнок. - Как это я, русский царевич, пойду доставать мой престол, надев на себя халат и чалму!?

Визирь подумал; "Кто бы ты ни был, урус, ты дерзок и глуп. Сначала ты говоришь мне, что я - великий визирь - не понимаю того, что говорю, а затем спрашиваешь меня, как тебе достать отобранный у тебя московский юрт". Но сказал другое:

- Ты, кажется, мало думал, прежде чем сказать мне то, что я сейчас слышал. Мы предоставим тебе время для размышлений.

Визирь хлопнул в ладоши и на пороге, как джины из бутылки, появились два янычара-балтаджи в белых бурнусах. Зная, что Вергунёнок понимает татарский язык, визирь неспешно и чётко сказал по-татарски:

- Отведите этого человека в Семибашенный замок.

Под черной кожей скул у Вергунёнка заходили желваки. Бешеными, белыми от злобы глазами он полоснул везир и-азама и, повернувшись к двери, громко произнес какую-то длинную фразу.

Зелфукар-ага закрыл глаза и укоризненно покачал головой. Великий визирь хотя и не знал языка урусов, но спрашивать толмача, о чем это с таким жаром говорил на прощание московский царевич - не стал.

* * *

Этой же ночью Зелфукар-ага пробрался на подворье русских послов. Кузовлев, уже отлежавшийся от качки, встретил толмача приветливо и радостно, а большой государев посол Степан Васильевич Телепнёв, хотя и был гостю рад, однако встретить его по достоинству не смог: от всех бусурманских напастей занедужил изрядно и лежал, тяжко дыша от некоего стеснения груди и великого жара.

Вообще-то толмач не сразу отправился к послам, сначала он встретился на Египетском базаре с Амфилохием и, слово в слово передав архимандриту беседу с обеими подыменщиками, сиречь самозванцами, что бессовестно влыгались в царские дамы, выслушал от черноризца совет - идти сегодня же к послам, ибо - кто же ведает, что там замыслил везир и-азам, вдруг да завтра поутру и призовет Степана Васильевича да Алферия к себе во дворец.

И Зелфукар-ага, получив от Амфилохия письмецо малое и хотя и невеликий, но тяжелый кожаный кошель, направился к послам. Уйдя с базара, толмач тут же прочитал письмо и, запомнив всё, о чем там было написано, изорвал его в мелкие клочья. Высыпав на ладонь кучку мелких серебряных монет - мангур, пиастров, акче и аспр, - Зелфукар-ага даже плюнул с досады - тяжел был архимандритов кошель, да только за три дюжины полученных от Амфилохия монет никакой меняла не дал бы и одного золотого фондука.

Подойдя к русскому подворью, Зелфукар-ага отдал все им полученное двум грязным и бесчестным стражам - ямакам, стоявшим у ворот посольства и, поклявшись возместить убытки за счет Телепнёва и Кузовлева, решительно перешагнул порог.

Расчет Зелфукара-аги оказался правильным: после того, как послы разузнали всё, о чем говорил великий визирь с ворами, они с лихвой возместили пронырливому толмачу его убытки. И для того, чтобы не навлечь на доброхота Зелфукара и тени подозрения, Кузовлев дал ему не русские деньги, а две золотых сицилийских онцы, выманенные ещё в Кафе на захваченные из Москвы ефимки.

Получив мзду, Зелфукар-ага сказал:

- Если дашь ещё золота, скажу, кто есть в самом деле вор Шуйский.

Телепнёв слабым голосом, не подымая головы с подушки, ответствовал:

- Зелфукар-ага, то золото, что мы тебе дали, не наше золото, а государево, и нам за то золото перед государем ответ держать. А как я государю скажу, что за малые дела много денег отдал?

Толмач повел плечом, приподнял брови:

- То дело не малое, господин. То дело - великое.