Дмитрий Гаврилов - Древние боги славян

У В. Я. Петрухина расправа над кумирами Перуна вызывает фольклорные ассоциации: «Исследователи давно обратили внимание на то, что это действо напоминает уничтожение календарных чучел типа Масленицы и Костромы: согласно этнографическим записям, о чучеле Масленицы говорили, что она „блинов объелась, обожралась“, что соответствует приведенной инвективе новгородца. В таком случае последние „погребальные“ почести воздавались Перуну не как обрубку дерева, а как настоящему фетишу и даже божеству» (Петрухин, 2004, с. 251). К подобного рода ассоциациям Петрухин относит также поругание идола Перуна, когда того привязывают, точно поверженного врага, к конскому хвосту, а также избиение кумира двенадцатью палочниками. Возможно, в этой идее в самом деле есть рациональное зерно.

Культ «молниеносного» Перуна-Перкуна-Перкунаса имел широкое распространение в Литве наравне с культом земного огня Знича и короля Ужей и много позже Гедимина, о чём свидетельствует Ян Длугош:

«Владислав, король польский, при содействии католических князей, прибывших с ним, прилагал много стараний к тому, чтобы рыцари и простые люди, отвергнув ложных богов, которым они, обманутые тщетой языческих заблуждений, до тех пор поклонялись, согласились почитать единого истинного Бога и поклоняться ему и исповедовать христианскую веру.

Варвары, однако, оказывали сопротивление этому и заявляли, что с их стороны было бы нечестиво и дерзновенно, вопреки установлениям предков, изменить себе, покинуть и ниспровергнуть своих богов, главными из которых были следующие: огонь, его они считали вечным, он поддерживался жрецами, подкладывавшими дрова днём и ночью; леса, почитавшиеся ими священными; ужи и змеи, в которых, по верованию язычников, невидимо пребывают боги. Этот огонь, почитавшийся варварами, как вечный, и сохранявшийся в Вильно, главном городе и столице народа, где жрец, называвшийся на их языке „знич“, берег его и питал усердным подкладыванием дров (а также давал ответы молящимся, вопрошавшим божество о будущем ходе вещей, будто бы получая их от бога), король Владислав распорядился потушить на глазах у варваров. Капище и жертвенник, на котором совершалось заклание жертв, король также приказал разрушить; сверх того, он повелел вырубить рощи в лесах, почитавшиеся священными, и сломать в них ограды; а ужей и гадов, которые имелись в каждом доме в качестве домашних богов, перебить и уничтожить.

…У литовцев, пока они пребывали во тьме язычества, существовало унаследованное от предков священное празднество и обычай: в начале октября месяца, после сбора урожая, отправляться с женами, детьми и домочадцами в леса, почитавшиеся священными, и приносить в течение трёх дней отчим богам быков, баранов и прочих животных в жертву и полное сожжение; а после жертвоприношений и священнодействий проводить эти три дня в празднествах, играх и плясках, предаваясь пиршествам и пьянству; и это празднество было главным и важнейшим, от которого никому нельзя было уклониться.

Также, возвратясь из вражеских земель с победой или с добычей, они воздвигали из груды дров костёр, на сооружение которого каждый кидал по полену; в огне этом сжигали самого красивого и знатного пленника, полагая, что такого рода нечестивым сожжением они более всего угождают своим богам и умилостивляют их. Нам неясно, однако, унаследовали ли они этот обычай от предков или сами измыслили обряд, так как язычеству вообще свойственно в своем ослеплении возрастать в своих заблуждениях.

Кроме того, они сжигали своих покойников, что было, как мы знаем, в обычае не только у италиков и латинов, но и у прочих народов. Однако литовцы благодаря множеству лесов и рощ имели особые леса, в которых каждое селение и каждый дом и семья располагали особыми кострищами для сожжения по обычаю тел покойников. При этом к сжигаемому человеческому телу присоединяли наиболее ценных животных и вещи: коня, быка, корову, седло, оружие, пояс, ожерелье, кольцо, и все это сжигали вместе с трупом, не считаясь с тем, что вещи могли быть золотые или серебряные. Согласно этому обычаю был предан сожжению в лесу Кокивейт, близ замка и селения Мижехолы, великий князь литовский Ольгерд, сын Гедимина {58} 58 «О забитю князя Гедимина литов(ского). Року от Рожества Христова 1328. Кгедимин, великий князь, того року от Немцов в Прусех забит з ручници и там на том же местцу душу вырихнул. Сынове тело его припроводили до Вилня и все его рицерство, и там обычаем поганским, наложивши великий сруб смолного дерева, смолины сосновой, гроб ему наготовали. А потым, гды все седмь сынов на погреб отца своего з(ъ)ехалися, убрали его в одежу княжую цветную, в которой сам за живота найлепшей кохался, а при нем шаблю, рогатину, сагайдак, соколов пару, хортов пару, коня животного з седлом, слугу его, найвернейшого коханка, з ним звязавши на стос дров положили, так теж зброю его и часть некую лупов неприятелских и трох вязнев немцов збройных живых, вколь дрова запаливши, з ним спалили. А гды горели уже, на той час плакали з великою жалостю всего рицерства, кидали в огнь пазногти рисии и медвежии, як был в них звычай стародавный. Потым, гды тела погорели, пепел особно и кости якая если не згорела, княжие от конских и псих зобравши в труну зашпунтовавши, там же в землю поховали и до места Вилня вернулися все» («Хроника Литовска и Жмойтська»). и отец Владислава, короля польского (похищенный смертью в заблуждении язычества), вместе со своим лучшим конём, одетый в затканный жемчугами и драгоценными камнями жупан, в великолепной пурпурной одежде, расшитой золотом, и с серебряным позолоченым поясом…