Дмитрий Хмельницкий - Нацистская пропаганда против СССР. Материалы и комментарии. 1939-1945

Работа Николая Игнатьевича Киселева-Громова «Лагеря смерти в СССР» представляет на этом фоне особый интерес. Она написана не бывшим заключенным, а бывшим сотрудником ОГПУ, работавшим в знаменитом Соловецком лагере в конце 20-х гг. и бежавшим на Запад в 1930 г.

Автор книги служил в инспекционно-следственном отделе СЛОН (Северные лагеря особого назначения) и в штабах военизированной охраны лагерей. Поэтому он имел представление о системе лагерей в целом и доступ к статистическим данным.

На русском языке книга Громова была в сокращенном виде издана в Шанхае в 1936 г. [58]В 1938 г. вышло ее немецкое издание [59], почти вдвое большее по размеру, чем русское. Видимо, перевод делался не с русского, отредактированного варианта, а с оригинальной рукописи.

В книге описывается ранний «догулаговский» период существования советских концентрационных лагерей, до сих пор малоизвестный. Тем большее впечатление книга могла произвести на читателей 30-х гг.

Отрывки из книги приводятся по русскому изданию 1936 г. с предисловием Сергея Маслова.

Лагеря смерти – это Северные лагеря особого назначения Объединенного политического управления. Их сокращенное название СЛОН ОГПУ, или еще короче – СЛОН.

В России и за границей, в разговорном языке и литературе их обычно именуют Соловецкими и просто Соловками. Эти названия – когда-то верные, теперь – анахронизмы.

В 1923 г., когда Архангельский концентрационный лагерь с материка был переведен на острова, он действительно превратился в Соловецкий. Его площадь тогда ограничивалась лишь группой Соловецких островов (Большой Соловецкий, Большой и Малый Муксольм, Заячий и Анзер). Вскоре лагерь переполз обратно на материк и на нем, как спрут, начал распластываться во всех направлениях. В начале 1930 г. Соловецкие острова тонули в площади, на которой расползся прежний Соловецкий лагерь. В административном смысле на севере Европейской России уже в 1929 г. было семь лагерей; на Соловецких находился лишь один из них... Исчезло и второе основание для прежнего названия: в конце лета 1929 г. Управление СЛОНа (сокращенно УСЛОН), находившееся до того времени на Большом Соловецком острове, перебралось на материк, в город Кемь, и на острове осталось только управление одного из лагерей. Так прежде единственный лагерь разросся в целый комплекс лагерей; соответственно переменился и переместился его центр. Прежнее название теперь неверно: оно незаконно и сильно сужает границы владения, в котором работают подлинные рабы и хозяйствует смерть.

В противоположную ошибку впадает автор настоящей книги: он преувеличивает территорию СЛОНа, включая в нее и туркестанский лагерь с центром в Алма-Ате (бывший город Верный). Последний является независимым от СЛОНа и как самостоятельная единица входит в общероссийскую сеть лагерей особого назначения.

Автор настоящей книги – Николай Игнатьевич Киселев принадлежит к «третьей эмиграции». Как вся она, он – недавний «совработник», но, в отличие от большинства ее, он не пассивный «невозвращенец», а «активный» эмигрант: в последнего он превратился, нелегально перейдя 21 июня 1930 г. границу и очутившись в Финляндии. О своей предшествующей службе он рассказал в автобиографии, из которой мы заимствуем приводимые ниже сведения о нем.

В период Гражданской войны Киселев служил добровольцем в 1-м конном полку имени генерала Алексеева. При эвакуации Новороссийска был брошен своей частью в госпитале, в котором лежал после ранения ноги. Так оказался он во власти 22-й советской дивизии, занявшей Новороссийск. Спасая жизнь, объявил себя красноармейцем Карповым, отбившимся от части (2-го Кубанского революционного батальона). Под этой фамилией ему удалось устроиться делопроизводителем культурно-просветительной части в политическом отделе дивизии; под ней он жил и во все последующие годы до перехода русско-финской границы...

Дальнейшая служба Киселева протекала в особом отделе той же 22-й дивизии, затем в чрезвычайных комиссиях разных городов Северного Кавказа. Во всех них он был начальником секретных отделов, ведших борьбу с антисоветскими партиями и духовенством. В 1924 г. ему удалось уйти со службы, но не прошло и месяца, как он был вызван административно-организационным отделом ОГПУ и, после недолгого разговора, был снова водворен на прежнюю «работу». В 1927 г., после одной ревизии, обследовавшей деятельность сотрудников ОГПУ, он был обвинен в «халатности» и отправлен в наказание на службу в Управление СЛОНа. Там он служил в течение трех с половиной лет в инспекционно-следственном отделе (ИСО) и в штабе военизированной охраны лагерей. «Бежал я за границу, – пишет автор, – не потому, что мне у большевиков жилось материально плохо, и не для того, чтобы за границей найти материально лучшую жизнь... Бежал я и не потому, что крысы всегда бегут с гибнущего корабля: советский корабль довольно крепок и тонуть он пока что не собирается; наоборот, он ежечасно готовится к тому, чтобы топить корабли капиталистической конструкции... Я бежал за границу, чтобы целиком отдать свою оставшуюся жизнь, знания и опыт на дело освобождения России от большевиков».