Дмитрий Хмельницкий - Танки за хлеб. Американские корни советской военной промышленности

«...Нельзя забывать и того факта, что правители современной России, это – запятнавшие себя кровью низкие преступники, это – накипь человеческая, которая воспользовалась благоприятным для нее стечением обстоятельств, захватила врасплох громадное государство, произвела дикую расправу над миллионами передовых интеллигентных людей, фактически истребила интеллигенцию и теперь, вот уже скоро десять лет, осуществляет самую жестокую тиранию, какую когда либо только знала история».

Попробуйте угадать автора этого страстного и вполне справедливого антисоветского пассажа. Не Солженицын, не Авторханов, не Оруелл... Это Гитлер, «Моя борьба». [1] [1] Цит. По: Александр Гогун: «Черный пиар Адольфа Гитлера». – Москва, 2004, с. 66.

Цитата иллюстрирует характерную особенность тоталитарной идеологии. Друг про друга нацисты и коммунисты писали в общем-то правду, а врали в первую очередь про себя, про свои действия и намерения. Из книг изданных в советское время можно узнать много достоверного о нацистской Германии и ее преступлениях и совершенно ничего правдивого о советском режиме. Приблизительно так же выглядела и нацистская пропаганда. Обе стороны выдавали себя за спасителей человечества от смертельного врага и обе были более или менее правы только в моральной оценке противника.

В этом состояла в первую очередь идеологическая опасность нацистской пропаганды в СССР. Безумная расовая теория вряд ли могла увлечь кого-либо из представителей «низших рас» за пределами Рейха, но открыть глаза советским гражданам на собственный режим она вполне могла. Поэтому никакая нацистская литература не была доступна в СССР даже ученым.

Только в одном единственном случае советские ученые традиционно ссылались на мнение Гитлера – когда речь шла о причинах нападения Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года. На очевидный вопрос, зачем Гитлеру, захватившему к 1941 г. половину Европы, втянутому в затяжную и бесперспективную войну с Англией, за которой маячила зловещая перспектива скорой войны с США, понадобилось нарушать союзный договор с СССР и открывать второй фронт на востоке, – на этот вопрос следует традиционный ответ: он же сам написал, что нападет на Россию. Вот и напал.

Как раз этому объяснению и не стоит верить сходу. Потому что в «Майн Камф» Гитлер написал не только это. И даже не совсем это.

Гитлер писал свою печально знаменитую книгу в тюрьме в 1923-24 гг. после провала путча. О грядущей победе он тогда мог только мечтать. Строго говоря, его книга – не пропагандистская литература, а партийная теория, которая должна была в будущем лечь в основу массового движения. Это искренние размышления потерпевшего на тот момент поражение крайне правого экстремистского политика о судьбе Германии.

Главная цель Германии видится ему в отказе от борьбы за колонии в пользу завоевания новых земель в Европе: «Пока нашему государству не удалось обеспечить каждого своего сына на столетия вперед достаточным количеством земли, вы не должны считать, что положение наше прочно. Никогда не забывайте, что самым священным правом является право владеть достаточным количеством земли, которую мы сами будем обрабатывать. Не забывайте никогда, что самой священной является та кровь, которую мы проливаем в борьбе за землю». [2] [2] Там же, с.71ю

Гитлер планирует завоевательные войны, но при всем отвращении как к большевистскому режиму, так и к западным демократиям, им двигают не политические мотивы, а сугубо меркантильные – поднятые, правда, на уровень высоких духовных ценностей. Вести завоевательную войну одновременно на Западе и на Востоке для Германии невозможно физически. Война возможна только при условии союза либо с Западом против СССР, либо с СССР против Запада. Оба варианта допустимы, если ведут к успеху.

Гитлер обдумывает варианты и высказывается в пользу первого – союз с Западом против СССР – по сугубо практическим соображениям: «С чисто военной точки зрения война Германии-России против Западной Европы (а вернее сказать в данном случае, против всего остального мира) была бы настоящей катастрофой для нас. Ведь вся борьба разыгралась бы не на русской, а на германской территории, причем Германия не могла бы даже рассчитывать на сколько-нибудь серьезную поддержку со стороны России...» [3] [3] Там же, 64.