В августе 1930 г. из Северных лагерей бежали в Финляндию польские коммунисты: Островский, Хаткевич, Никульский и Младзиновский. Сначала они, видите ли, бежали из польского «капиталистического ада» в свое «пролетарское отечество», но там их направили в слоновский социалистический котел для переработки в экспортный лес. И они бежали назад – снова в «ад». Мне было радостно наблюдать последствия их непосредственного знакомства с «социализмом», когда в финском лагере они рассказывали о «крикушнике». Раздетый заключенный сидит в нем зимой, в лютый мороз и кричит: «Гражданин начальник, пустите в барак погреться! Гражданин начальник, смилуйтесь! Гражданин начальник, ей-богу, сейчас замерзну! Гражданин начальник, я полтора урока выполню, только пустите погреться!» А «гражданин начальник» в ответ зычно орет: «Замолчи, шакал! Замерзнешь, ну и черт с тобой: одним шакалом будет меньше».
«Освобождение».Вряд ли другой народ в мире обладает в такой степени способностью питать надежды на лучшее будущее, как русский. Даже в СЛОНе он не теряет ее. Он верит не только в свободу после срока наказания, но даже в досрочное освобождение. Особенно ярко вспыхнула эта вера в 1927 году в связи с десятилетием советской власти. ИСО через своих «стукачей» следило за настроением заключенных: оно хотело знать, что будут говорить заключенные о предстоящей амнистии. Оказалось, подавляющее большинство заключенных верило в то, что амнистия будет применена к ним!
Они ошиблись. Амнистированы были только те, кто содействовал СЛОНу в выполнении лесозаготовительных и других программ: десятники, их помощники, производители работ, бывшие коммунисты, осужденные за должностные преступления, и заключенные чекисты... Кроме них, ни один заключенный амнистии не получил, хотя, согласно манифесту, они имели право на нее.
В СЛОНе вообще оканчивают свой срок наказания и выходят на свободу лишь те из заключенных, которые инициативно и активно содействуют СЛОНу в выполнении его программ, да еще заключенные, занятые работами в разного рода канцеляриях. Остальные гибнут в ямах – могилах СЛОНа. Но и среди уцелевших лишь редкие могут возвратиться домой – по отбытии срока наказания они ссылаются на три года в разного рода ссылки на поселение – главным образом в Архангельскую губернию и Карелию. Делается это так: за неделю до окончания срока наказания заключенного регистрационно-статистический отдел СЛОНа, коим при мне ведал чекист Козловский, сообщает об этом в спецотдел ОГПУ и просит указания, как поступить с таким заключенным. Проходит до полугода и даже до года, в течение которых заключенный по-прежнему продолжает нести свою работу, и только тогда получается трафаретный ответ: «Выслать на три года в северный край» или «оставить на три года в Карелии». Тогда отбывшие наказание грузятся в товарные вагоны и под конвоем отправляются в места ссылок.
А в новом месте им живется еще хуже, чем было в СЛОНе. В СЛОНе они все-таки занимали должности и хоть кое-как, да жили: у них было место, где можно было спать, и каждый день они имели свой паек хлеба. На поселении ничего этого нет. Там у бывшего слоновца есть только волчий ярлык «преступника», мешающий ему получить работу.
Участь женщин.О женщинах, заключенных в СЛОНе, необходимо говорить отдельно. Их судьба, имея много общего с судьбой заключенных мужчин, имеет и много своеобразного, ибо они, во-первых, слабее мужчин, а во-вторых, с точки зрения слоновской администрации представляют специальный интерес.
Женщины в СЛОНе главным образом заняты работами на рыбопромышленных командировках. Интеллигентные, каких там большинство, и особенно те, что покрасивее и помоложе, служат у чекистов-надзирателей по стирке им белья, готовят им обед, служат у высшего слоновского начальства горничными и кухарками, учительницами детей и т. д. Некрасивые работают в лесу – по вывозке «баланов» и дров. На Поповом острове они, как и мужчины, подвергаются чекистской муштровке. Их так же, как и мужчин, чекисты «кроют» отвратительной бранью... А кроме всего этого надзиратели (и не одни надзиратели) вынуждают их к сожительству с собой. Некоторые, конечно, сначала «фасонят», как выражаются чекисты, но потом, когда за «фасон» отправят их на самые тяжелые физические работы в лес или на болота добывать торф, – они, чтобы не умереть от непосильной работы и голодного пайка, смиряются и идут на уступки. За это они получают посильную работу.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу