Евгений Коковин - Детство в Соломбале

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ

За месяц перед началом занятий в морской школе нам дали отпуск. Целый месяц отдыха - он так и назывался у нас: отпуск. Костя на это время уехал куда-то вверх по Северной Двине, на родину своей матери. Он звал меня с собой, но мне хотелось побыть в Соломбале, порыбачить с дедом Максимычем, повидаться с ребятами. Кроме того, я надеялся, что вот-вот приедет из Крыма Оля Лукина. Опять приезжал к нам Григорий, приглашал в гости и увез с собой Илько. Осень была неустойчивой. Дождливые и туманные дни перемежались с солнечными. В хорошую погоду мы с Гришей Осокиным ходили на набережную Северной Двины. Иногда выезжали на песчаные острова, густо поросшие низкорослым ивняком. Хорошо было разжечь костер, печь в золе картошку и вспоминать, как раньше здесь играли, купались, загорали. Мы жалели, что с нами нет Кости и Илько. Несколько раз с дедом Максимычем я ездил на рыбалку. Как и прежде, мы загораживали сетями речку Еловушу, варили на берегу уху из ершей и окуней, ночевали у костра. Привычно и в то же время словно ново было спать на вольном воздухе. Чуть слышное журчание маленькой речонки превращается в рокот двинских волн. Голос дедушки становится каким-то далеким. Говорят уже и Костя, и Илько, и Николай Иванович. А что они говорят, я разобрать не могу. Я вижу улицы Соломбалы с дощатыми заборами и тротуарами. В гавани у причалов стоят боты и большие новые пароходы. Оживший веселый портовый город приветливо встречает и провожает своих моряков. Я выбираю себе пароход, чтобы на нем отправиться в рейс. Оля и мама провожают меня. Голос дедушки прерывает сон: - Пора снасть потрясти! Побывали мы и у лесника Григория. Илько несказанно обрадовался нашему приезду. Он показывал мне огород, новые рыболовные снасти, ружья Григория. Его рассказам не было конца. Я смотрел на него и вспоминал нашу первую встречу. Какой он был тогда худенький, пугливый и молчаливый. А сейчас он возмужал и чувствовал себя хозяином своей жизни. Жена Григория, приветливая и тихая женщина, угощала нас кулебяками с рыбой, дичью, молоком. Костя вернулся в Соломбалу поздно осенью, перед самым началом занятий. Он пришел к нам, и мне показалось, что мой товарищ чем-то встревожен. - Здорово, Костя! - сказал я весело. - Почему ты так долго не приезжал? Вместо ответа Костя сказал: - Пойдем на улицу! Я почувствовал, что он хочет сообщить что-то важное и серьезное. - Что случилось? - спросил я, медленно шагая рядом с другом по нашей притихшей к вечеру улице. Костя остановился. - Ты не слышал? Оля Лукина умерла... там, в Крыму... Я мог поверить во все, что угодно, но только не в это. Мне хотелось сказать, что это неправда, но я не мог говорить. - Сегодня получена телеграмма, - сказал тихо Костя. - Это неправда, - все-таки сказал я и почувствовал, как дрожит мой голос. Я боялся заплакать при Косте. Он взял меня под руку. - Знаешь, Дима, я любил ее... И я знаю, ты тоже... Я никак не мог представить себе, что Оли нет в живых, что больше я ее никогда не увижу. - А все-таки, Костя, может быть, еще это неправда? Но это была правда, жестокая и непоправимая. Это был конец первой любви.

Весной мы закончили морскую школу и сдали экзамены. Я получил назначение машинистом на пароход "Софья Перовская". С Костей и Илько нам пришлось расстаться. Они получили назначение на другие пароходы. "Софья Перовская" уходила в море. Видели ли вы, как отправляется корабль в далекое плавание? Отойдя от береговой стенки на фарватер, он дает продолжительный гудок. И все пароходы, стоящие на рейде и у причалов, гудками провожают его, желают счастливого плавания. В этих гудках грусть расставания с друзьями, пожелание счастья, вера в доброе будущее. Эти гудки трогают сердце. Костя и Илько стояли на причале и махали мне фуражками. Позади осталось детство. Впереди было далекое плавание. Впереди была большая жизнь. 1 Баланс - круглый лесоматериал. 2 Диспач - вознаграждение за досрочную погрузку