Евгений Коковин: Динь-Даг

ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Жил в этом северном портовом городе доктор Степан Ермолаевич. В городе он был известен, даже знаменит. Стоило Степану Ермолаевичу появиться на улице, как его немножко старомодная касторовая шляпа уже почти не опускалась на большую плешивую голову. Его все приветствовали - дети, пожилые люди и старики. Он раскланивался, держа шляпу в руке. Старый доктор жил здесь много лет, и его в лицо знал весь город. Степан Ермолаевич был человеком строгим и в то же время очень добрым и приветливым. Как-то странно уживались в его душе жесткость и нежность. Он был главным хирургом больницы. И работая с ним, молодые врачи, сестры и сиделки-нянюшки знали и слезы и радости. Было уже заполночь. Степан Ермолаевич и его ближайший друг молодой профессор в домашнем кабинете доктора играли в шахматы. Выиграв друг у друга по одной партии, противники уже играли третью, решающую. Они вошли в азарт, и у каждого в голове строились грандиозные планы. - Вот сейчас-то я вам устрою Сталинград! - воскликнул Степан Ермолаевич и далеко передвинул свою ладью. Он весело, по-детски улыбался. - А я вам шах объявляю, коллега, - ответил профессор и рванулся буйногривым конем к докторскому королю. Степан Ермолаевич задумался, и в это время зазвонил телефон. Доктор знал: в такой поздний час могут звонить только из клиники. И он не ошибся. В больницу поступил в тяжелом состоянии новый больной. Требуется срочная операция. - Присылайте машину, - сказал Степан Ермолаевич в трубку. - Как нет машины? Ах, шофер заболел? Ну, ладно, приду пешком. Такси не надо, наждешься вашего такси. Он положил трубку и встал. - Завтра доиграем. Или, может быть, сейчас сдадитесь? - лукаво спросил доктор. - Нет, - не согласился профессор. - Все преимущества на моей стороне. Сталинград-то вам, коллега, будет. Значит, оперировать? Возьмите меня с собой ассистентом. - Куда вы? - изумился доктор. - Пешком идти надо, наш шофер заболел. Шоферы имеют право болеть, а мы, лекари, болеть не имеем права. Это уж совсем плохо, когда врач болеет. Парадокс! Ну пойдемте, если хотите. Только, может быть, надолго застрянем. Человек в тяжелом состоянии! Человек! Они вышли на улицу, притихшую и пустынную. Степан Ермолаевич рассказывал молодому профессору, как он в давние времена работал земским врачом и пешком исходил весь уезд. В городе была тишина, и два друга спокойно шли и мирно беседовали... Но вдруг... - Доктор, - радостно крикнул профессор, - трамвай идет! И в самом деле, их нагнал трамвай. - Вот это удача! - восхитился Степан Ермолаевич, в рассеянности подавая кондуктору рубль. - Трамвай словно специально для нас подошел. Сонная кондукторша не обратила внимания на слова доктора и вместе с билетами подала ему сдачу. Она ведь и не подозревала, куда торопятся эти два человека. Она была молодая, здоровая и никогда не ходила по врачам. Должно быть, потому кондукторша и не знала Степана Ермолаевича. А доктор положил билеты и сдачу в карман, сел на лавочку и продолжал рассказывать молодому профессору о своей врачебной практике в молодости. Он тоже, например, не знал, что в кармане его плаща сидит Динь-Даг. Из обрывков разговора доктора и профессора Динь-Даг понял, что эти двое людей едут спасать человека. "Значит, и я увижу, как они будут делать операцию", - подумал Динь-Даг с восторгом. Но, конечно, он ничего не увидел, потому что остался в кармане плаща доктора, а плащ был отнесен гардеробщицей в раздевалку. Операция продолжалась так долго, что Динь-Даг устал ждать. А ему очень хотелось узнать, сумеют ли врачи спасти жизнь человека, хотя он не знал, кто этот человек. Может быть, это был пожилой рабочий или служащий, может быть, старик или юноша, а может быть, совсем маленький мальчик или девочка. Главное - был человек, и его нужно было спасти, а потом вылечить. Это понял Динь-Даг из разговора доктора с профессором. Только через два часа доктор и профессор вышли из операционной. Степан Ермолаевич смертельно устал, на его побледневшем лице выступили мелкие капельки пота. - Вам плохо? - встревоженно спросил профессор. - Нет, ничего, - ответил доктор, надевая плащ. - Что-то сердце... но ничего, ничего... А этому крановщику еще жить и жить. Здоровый организм это важно! Обратили внимание? Он сам, словно новый кран, высокий, крепкий. Такой нелегко согнуть. "Операцию делали какому-то рабочему, крановщику", - догадался Динь-Даг. Вскоре доктор и профессор в автомашине ехали домой. Одна из сестер хотела проводить доктора, но Степан Ермолаевич наотрез отказался от ее услуг. - Вам за больными нужно ухаживать, а не за врачами, - строго сказал он и отправил сестру в больницу. Дом, где жил молодой профессор, находился на половине пути к дому доктора Степана Ермолаевича. - Я довезу вас, - предложил профессор. - Нет, нет, - запротестовал Степан Ермолаевич. - Уже поздно. Вам завтра нужно рано в свою клинику. Спасибо! Я хорошо доеду один. А завтра вечерком заходите, доиграем партию. - Это уже будет сегодня. Сейчас три часа ночи. До свидания, коллега! - Да, это уже сегодня, - вспомнил Степан Ермолаевич. - Все равно приходите! - и он помахал слабеющей рукой своему другу. У своего дома он вышел из машины, и машина моменталыно умчалась. А доктор так и остался стоять на тротуаре. Он вдруг почувствовал, что не может сделать и одного шага. Казалось, чьи-то холодные пальцы вцепились в сердце. Доктор закрыл глаза и покачнулся, но устоял. Он вынул платок и осторожно вытер лоб. И он не заметил, как с платком из кармана вылез Динь-Даг, упал на мостовую и откатился в сторону. Крошечными шагами, не поднимая ног, Степан Ермолаевич кое-как дотащился до подъезда и присел на ступеньку. "Врач не может болеть", - вспомнил он и снова закрыл глаза. Голова его вдруг наклонилась, словно доктор кому-то поклонился, а тело повело в сторону, и он упал на ступени, не издав ни звука. Накрапывал тихий ночной дождь. На мокрой мостовой валялся одинокий Динь-Даг. Уже уснул в своей квартире молодой профессор. В больнице, к радости дежурных, врача и нянюшек, пришел в сознание после операции крановщик. В квартире доктора застыли на доске в прерванной партии шахматные фигуры. Они так и не дождались своего хозяина. А жизнь на земле продолжалась.