Сергей Сапрыкин - Понтийское царство [Государство греков и варваров в Причерноморье]

Одним из результатов этой поездки было заключение союза с Вифинией. Ранее отношения Понта и Никомеда III были прохладными из-за территориальных споров вокруг Великой Фригии. Теперь, после того, как эта область отошла к римлянам, создались условия для сближения двух государств, одинаково недовольных позицией Рима. Из слов Юстина, будто Митридат после посещения Вифинии "точно был уже владыкой ее" (XXXVII.3.5), можно заключить, что его позиции в этом царстве были весьма сильными, а его царь - верным союзником. Очевидно, в качестве компенсации за потерю Фригии для той и другой стороны была выбрана соседняя Пафлагония и оба монарха договорились разделить ее между собой. На протяжении 108-103 гг. они вторгались в Пафлагонию. Митридату достались земли по побережью до Гераклеи Понтийской и долина р. Амний ( Justin . XXXVII. 4.3; XXXVIII. 5.4; 7.10; Strabo . XII .3.1; 9), а Никомеду внутренние районы [4] Reinach T. Mithridates Eupator… S. 86–88: Geyer F. Mithridates. S. 2166; Otshausen E. Pontos// RE. 1978. Suppl. Bd. XV. S. 423; Sherwin—White A. A Roman Foreign Policy… P. 105. Об объеме завоеваний Митридата в Пафлагонии см. Niese B. Straboniana // RhM. 1883. Bd. 38. S. 571 u. folg.; Anderson J. — G. Some Questions Bearing on the Date and Place of Composition of Strabo's Geography // AS presented to Sir W. Ramsay. Manchester, 1923. P. 5. . Римский сенат, куда обратились изгнанные оттуда династы, либерально отнеся к этому событию, постановив "вернуть народу (пафлагонскому) его прежнее положение". Однако, Митридат сослался на законное право владеть Пафлагонией как наследственным доменом отца ( Justin . XXXVII. 4.5-6), что являлось явным намеком на претензию править наследственными вотчинами Отанидов (ср. XXXVIII. 7.10). Под этим предлогом он не только не покинул страну, а захватил еще и Галатию, приблизившись к границам вожделенной Фригии и другим римским владениям. Никомед же, не имевший никаких оснований на власть в Пафлагонии, вынужден был действовать через ставленников, объявив своего сына царем и дав ему местное тронное имя Пилемен.

Знаменательно, что римляне не отреагировали на эти захватнические действия, хотя невооруженным глазом было заметно, что Митридат подбирается к отторгнутой у него ранее Великой Фригии. Принято считать, что в этом деле сыграла свою роль взятка, с помощью которой послы понтийского царя в 103-101 гг. подкупили сенаторов и при их поддержке добились публичного суда над Апулеем Сатурнином, народным трибуном 103/102 и 100 гг., обвинившим и сенат, и послов во взяточничестве (Diod. XXXVI. 15.1-2) [5] Reinach T. Mithridates Eupator… S. 88; Sherwin—White A. A Roman Foreign Policy. P. 105; Daux G. Notes de chronologie Delphique // BCH. 1933. Vol. 57. P. 81–83. . Возможно, что взятка и осложнения во взаимоотношениях Рима с кимврами сыграли свою роль, но дело, как представляется, было в другом.

Поскольку в эти годы наметилось противостояние Никомеда и Митридата VI в Каппадокии, а вифинские земли всегда находились в поле зрения понтийских царей, метивших в преемники Отанидов, то раскол во взаимоотношениях двух временных союзников был для римлян очевиден. К тому же прибытие послов Митридата для "умиротворения" сената совпало по времени с началом экспансии Понта в соседней Каппадокии, поэтому целью посольства могла быть попытка склонить сенаторов на свою сторону в предстоявшей войне в Каппадокии. Вот почему в Риме решили прибегнуть к традиционной тактике во взаимоотношениях с восточными союзниками: не вмешиваясь открыто, добиться их распри и последующего взаимного ослабления, чтобы затем легко склонить к выгодной для Рима уступчивости. А борьба за влияние в Каппадокии отвлекала царей от римской Фригии и провинции Азии. Это стало причиной сохранения за ними всего захваченного в Пафлагонии.

После каппадокийского кризиса 116 г. Митридат Евпатор поддерживал влияние в Каппадокии через сестру Лаодику и ее сына Ариарата VII, считавшегося его верным вассалом. Последнее послужило причиной включения его портрета в 102 г. в галерею союзников и друзей Митридата Евпатора в Делосском герооне, построенном жрецом Гелианактом ( Durrbach F . Choix... P. 221, N 136 g = ID. 1576), где он находился вместе с бюстами сирийского царя Антиоха VIII Грипа и двух представителей парфянских Аршакидов [6] ID. 1552: 1581: 1582 = Durrbach F. Choix… N 136h-i; McGing B. Op.cit. P.91. , в союзные отношения с которыми Митридат вступил перед тем, как окончательно закрепить Каппадокийское царство за собой. Как показывают монеты Ариарата VII, такая политика продолжалась в течение 16 лет (116- 101 гг.) [7] Simonetta B. Op. cit. P. 35; McGing B. Op. cit. P. 173–175; Sherwin—White A. A Roman Foreign Policy… P. 106. . В 103/102 гг. Никомед III вторгся в Каппадокию, и Лаодика, очевидно, знавшая о намерениях брата полностью завладеть страной и убрать с престола ее и сына как последнего из законных царей династии Ариаратидов, пошла на союз с вифинским правителем ( Justin . XXXVIII. 1.1-2). Не исключено, что Лаодика вступила в сговор с Никомедом и это послужило причиной его вторжения в страну, поскольку Митридат, узнав об акции соседнего царя, послал сестре войско, а она, отказавшись от помощи брата, вышла за Никомеда замуж (Ibid. 3-5). Такую переориентацию регентши-матери в то время, когда она и ее сын пользовались полной поддержкой Понта, трудно объяснить, поэтому напрашивается вывод о заранее готовившейся измене и, видимо, дошедших до царицы сведениях о планах Митридата в Каппадокии [8] Я. Зайберт (Seibert J. Historische Beiträge zu den dynastischen Verbindungen in hellenistischer Zeit. Wiesbaden, 1967. S. 117) считает, что Лаодика отстаивала интересы своего сына Ариарата VII. . Для их предотвращения и был выбран Никомед III, увидевший шанс установить собственную власть в стране.