Евгений Коковин: Солнце в ночи

* * *

Дядя Додон сдержал свое слово. Через два дня домик для станции был закончен. Крыша маленького строения увенчивалась наблюдательной вышкой и мачтами для флага, ветромера и флюгера. Внутри помещение станции делилось на две небольшие комнаты. В первой дядя Додон соорудил кухонный очаг. Тут же должны были храниться одежда, провизия, инструменты, охотничьи припасы и рыболовные снасти. Вторая комната представляла собой спальню, столовую, рабочий кабинет. Дядя Додон назвал ее каютой. Кровати в каюте еще не было, но уже стоял стол. Здесь, за этим столом, и происходила церемония подписания документа, в котором доктор Аллан Эдвин Барнет обязывался немедленно со всей командой "Эдванса" покинуть остров Новый и впредь без официального разрешения русских властей на острове не появляться. Понимая, что дело его проиграно, Барнет без малейшего протеста согласился отпустить геолога Иогана Ольсена из своей экспедиции. Теперь геолог ему уже был не нужен. А Чехонин, убедившись в искренности намерений Ольсена, согласился взять его с собой. Оставляя на острове Алексея Холмогорова, Георгий Павлович решил, что Ольсен, человек, влюбленный в науку и в Арктику, будет в экспедиции очень полезен. Снять с банки "Эдванса" стоило немалых трудов. Почти полдня промучились команды обоих судов, порвав добрый десяток крепчайших канатов и тросов. И вот, наконец, корпус "Эдванса", взмутив воды Моржовой губы, оторвался от грунта и медленно пополз, буксируемый "Ольгой". К счастью, корпус судна не был поврежден, чего так боялся норвежский капитан. Барнет холодно попрощался с Чехониным и уехал на шлюпке вместе с Олафом и Якобом. Когда шлюпка отошла от берега, на мачте над станцией, подзадориваемый легким зюйд-вестом, взвился русский флаг, а на берегу в честь этого события грянул залповый салют: "Знайте, мистер Барнет, знайте, господа, остров Новый был и остается землей России!" "Эдванс" поднял якоря и вышел из Моржовой губы без прощального гудка и без сигнальных флагов. - Нахал! - капитан Феликсов со злостью сплюнул. - И это в благодарность за безвозмездную съемку с мели. - Они и так горем убиты, - усмехнулся Георгий Павлович. - Они больше не приедут? - спросила Нанук. - Нет, Нанук, теперь они уже не вернутся, - ответил Алексей. - Они получили хороший урок! Нанук вдруг вытащила из-под паницы какую-то бутылочку и, ни слова не говоря, с силой швырнула ее в море. Никто не знал, что это был флакон из-под духов, полученный от Крейца. Но никто ни о чем и не стал Нанук расспрашивать. Георгий Павлович, Алексей и Иванов восприняли поступок девушки как исполнение какого то суеверного обычая. Ненцы, все, кроме Санко и Нанук, дружески попрощавшись, уехали в стойбище. А на другой день было назначено отплытие "Ольги". В свободное время Георгий Павлович показывал Алексею, как вести наблюдения, записи, обращаться с приборами. Сергей Сергеевич подарил Алексею книгу по геологии и шутливо сказал: - Мы вернемся, а вы уже и магистром станете. Алексею оставили годовой запас муки и сухарей, сахар, соль, спички, а также патроны, порох, дробь и несложные метеорологические и навигационные приборы, два ружья, топор и кое-какие плотничьи инструменты. Тебе, Холмогоров, Робинзон определенно позавидовал бы, сказал Георгий Павлович. Все готовое - от дома до топора, олени, собака, а Пятниц - так целый остров! И какие Пятницы! Остается только жениться, - вставил боцман дядя Додон. Вы не боитесь остаться в одиночестве? - тепло и тихо спросил Иванов. Ольсен интересуется... да, впрочем, и я... - А я не в одиночестве, - стараясь придать голосу бодрость, ответил Алексей. - Со мной Санко. Вы бы знали, какой это человек! Он хотел сказать и о других ненцах, но бодрость Алексея была не совсем искренней. Нет, он не боялся остаться на острове. Но ему было очень жалко, до боли жалко расставаться с Чехониным, с Ивановым, с дядей Додоном, со всей командой "Ольги". Он сказал: "Вы бы знали, какой это человек!" и замолчал. Чехонин мельком, но выразительно взглянул на Иванова, и Сергей Сергеевич понял. Все снаряжение уже было перевезено на шхуну. Капитан и боцман готовили судно к походу, и Алексей простился с ними еще днем. Сейчас уже наступил вечер, и шлюпка у берега ожидала Чехонина, Иванова и Ольсена. Георгий Павлович крепко обнял Алексея: - Будь здоров! Будь счастлив! И главное - будь уверен в себе! Живи дружно с Санко, со всеми здешними! Алексей обнялся с Ивановым, попрощался с Ольсеном. "Когда они вернутся? И вернутся ли? - подумал он, глядя, как Чехонин прощается с Санко и Нанук. Усилием воли отогнал эту мысль: - Вернутся!" - Мы все время будем думать о вас! - крикнул Чехонин, стоя уже в шлюпке и помахивая фуражкой. Шлюпка отошла от берега и развернулась. Подступала летняя полярная ночь, но люди знали, что сегодня солнце не зайдет, оно будет неустанно светить в этой ночи для тех, кто отплывал в далекий путь и для тех, кто оставался на острове, для смелых и сильных. Трое стояли на берегу, у самой кромки воды, и махали отъезжающим. "Ольга", готовая поднять якоря, призывно загудела. Алексей оглянулся, словно желая убедиться, на месте ли его станция, его новый дом. Над крышей станции неторопливо кружились робинзоновы полушария и приветственно колыхался флаг. - Новая жизнь с новыми друзьями, - сказал Алексей и поднял ружье для салюта: - Жить!