Артур Конан-Дойль - Повести и рассказы разных лет

- И кто же он такой? - спросил я.

Дядя приподнял изуродованную ногу и помахал ей в воздухе.

- Вот его метка, - сказал он, - и за это же он получил свой срок. А теперь он откинулся из тюряги и снова точит на меня зуб.

- А за что, собственно, он "точит на вас зуб"?

- Он хочет убить меня, черт неотвязный! Я точно знаю, что он не успокоится, пока не отомстит. Такой уж это человек, племянничек. От тебя у меня нет секретов. Он считает, что когда-то я его здорово кинул. Для пущей ясности предположим, что так оно и есть. Ну, а теперь он со своими корешками открыл на меня форменную охоту.

- А кто они такие?

Дядюшкин бас неожиданно сменился испуганным шепотом.

- Моряки, - сказал он, непроизвольно оглядываясь. - Я знал, что они объявятся, как только прочитал газету. И точно - пару дней назад гляжу в окно, а там трое морячков стоят и глазеют на мой дом. Вот тогда я и отправил письмо твоей мамаше. Они нашли меня и теперь поджидают его, чтобы расправиться со мной.

- Но почему же вы не сообщите в полицию?

Дядя отвел глаза в сторону.

- От полиции никакого толку не будет, - заявил он, - зато ты, мой мальчик, можешь здорово мне помочь.

- Что я должен сделать?

- Сейчас объясню. Я собираюсь уехать отсюда. Видишь эти ящики? Все мои вещи подготовлены, осталось только упаковать. В Лидсе у меня есть друзья, и там мне будет безопасней. Не то что бы совсем безопасно, но все же спокойней, чем здесь. Я рассчитываю отправиться туда завтра вечером. Если до тех пор ты не покинешь меня, клянусь - ты об этом не пожалеешь. Кроме Еноха, мне некому помочь, но ты не волнуйся - завтра к вечеру все будет готово. К этому же времени мне обещали прислать телегу. Мы с тобой, Енох и тот мальчишка Уильям как-нибудь довезем вещи до Конглтонской станции. Кстати, вам никто не встретился в окрестностях?

- По дороге со станции нас остановил какой-то моряк, - ответил я.

- Ах, я так и знал, что они следят за нами. Вот почему я велел тебе сойти с поезда на другой остановке и отправиться сначала к Перселлу, а не сразу сюда. Мы в блокаде, да-да, в блокаде - это очень подходящее слово!

- Там был еще один, - сказал я, - с трубкой.

- Как он выглядел?

- Худое лицо, веснушки, фуражка с...

Хрипло вскрикнув, дядя вскочил с места.

- Это он! Это он! Он явился, наконец, по мою душу! Прости, Господи, меня, грешника! - И дядя начал лихорадочно метаться по всему помещению, перемежая скрип кожи со стуком дерева по полу. Было что-то по-детски трогательное в его огромной, лысой, как шар, голове, и я впервые ощутил в душе порыв жалости к этому человеку.

- Бросьте, дядя, - произнес я успокаивающим тоном, - все-таки мы живем в цивилизованной стране. Есть, в конце концов, закон, который поможет призвать к порядку весь этот сброд. Позвольте мне завтра поутру съездить в окружной полицейский участок - и я ручаюсь вам, что очень скоро все будет в лучшем виде.

Дядя отрицательно покачал головой.

- Он слишком хитер и жесток, - сказал он. - Не случайно я вспоминал о нем каждое мгновение все эти годы, стоило мне только вдохнуть или выдохнуть. Это он поломал мне целых три ребра. У нас есть только один шанс: придется бросить все, что мы не успели упаковать, и завтра на рассвете сделать отсюда ноги. Великий Боже, что это?!

Сильнейший удар в дверь заставил задрожать стены и эхом разнесся по всему дому. За ним последовал второй, потом третий. Казалось, будто кто-то молотит по ней закованным в броню кулаком. Дядя в отчаянии упал в кресло, я же схватил ружье и бросился к двери.

- Кто здесь?! - возвысил я голос.

Никто не ответил, тогда я приоткрыл глазок и выглянул наружу. За дверью также никого не оказалось, но случайно опустив глаза, я увидел просунутый в щель под дверью листок бумаги. Схватив его и поднеся к свету, я прочел написанное энергичным почерком краткое послание:

"Хочешь спасти свою шкуру - положи их на крыльцо."

- Чего они хотят от вас, дядюшка? - спросил я, ознакомив его с текстом.

- Того, что они никогда не получат! - воскликнул он в отчаянном порыве отваги. - Никогда и ни за что, клянусь Всевышним! Эй, Енох! Енох! - Старый слуга тут же прибежал на зов.

- Послушай, Енох, - начал дядя, - всю жизнь я был для тебя добрым хозяином. Настало время, когда ты можешь отплатить за доброту. Готов ли ты рискнуть ради меня?

Мое мнение о дяде Стивене заметно повысилось, когда я увидел, с какой готовностью согласился старик. Какие бы чувства ни питали к дяде другие, этот человек, похоже, относился к нему с любовью.

- Оденешь плащ и шляпу, Енох, - напутствовал его хозяин, - и выскользнешь через заднюю дверь. Ты знаешь дорогу напрямик, через торфяники, до фермы Перселла. Скажешь ему, что на рассвете мне нужна будет его повозка, и пускай он сам придет, да пастуха прихватит. Либо мы выберемся отсюда, либо нам всем хана. Скажешь ему, Енох, что на рассвете я буду ждать его с десятью фунтами за работу. Не раскрывай черный плащ и двигайся медленно - тогда им тебя нипочем не засечь. А мы постараемся продержаться в доме до твоего возвращения.