Лев Ельницкий - Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII—III вв. до н.э.

К значительно более позднему времени относятся сведения о двух событиях революционного характера, происшедших в греческих городах — Мессане на о–ве Сицилии и в Регии на юге Италии — в 80–е годы III в. до н.э. В обоих случаях зачинщиками этих событий были кампанские солдаты — в Мессане это были сиракузские наемники, отпущенные домой после смерти тирана Агафокла (в 289 г. до н.э.), в Регии — находившиеся на римской военной службе кампанцы и сидицины, составившие так называемый legio Campana [1], поставленный по просьбе регийцев [2]в качестве римского гарнизона в названном городе, для защиты его от соседних бруттиев и луканов.

Социальные выступления мамертинцев, а также связанных с ними регийских кампанцев происходили в весьма тревожные в политическом отношении времена. Сицилия и Южная Италия являлись тогда ареной резких противоречий и открытой борьбы между греками, карфагенянами и римлянами. В эту борьбу были вовлечены и южноиталийские племена, отсталые в культурном отношении по сравнению с греками и римлянами и потому испытывавшие особенно сильно политическое и социальное угнетение со стороны могущественных рабовладельческих общин, которые захватывали их территории, черпали из их среды [201] контингенты рабов и наемников и вовлекали их в качестве вынужденных союзников в свои войны. В III в. до н.э. политическая и социальная борьба в Сицилии и на юге Италии особенно обострилась во время войны Рима с Пирром и в период I Пунической войны, когда значительные массы кампанского, луканского и апулийского населения были приведены в движение. Это находило свое выражение, в частности, в том, что ранее приведенные к покорности и частично порабощенные греками племена луканов и бруттиев, пользуясь их ослаблением и противоречиями с Римом, нападали на прибрежные греческие города и подвергали их разграблению.

Мамертинцы, как единодушно сообщают древние источники, были μισθόφοροι — наемниками сиракузского тирана Агафокла. О кампанских, луканских и других южноиталийских наемниках на греческой и карфагенской службе известно из разных источников. Судя по поведению кампанцев в Регии, а также по той роли, которую играли италийские и кельтские наемники в Ливийской войне (о чем речь будет идти ниже), это были оторванные от хозяйства контингенты, лишенные привычных средств к существованию, питавшиеся надеждами на военную добычу, полные зависти и ненависти по отношению к богатым чужеземцам, к которым они, несомненно, испытывали уже чисто классовую вражду. В их положении и психологии было много общего с теми римско–латинскими контингентами, революционные выступления которых в Кампании и Лации в эпоху I Самнитской войны описаны были выше.

Полибий [3]называет мамертинцев кампанцами. Известно, однако, что наемники Агафокла состояли из представителей различных, преимущественно же южноиталийских племен [4], а поэтому выражение Полибия следует принимать в более широком смысле и в этих кампанцах видеть вообще людей, говорящих на оскском диалекте. Об этом сообщают следующие факты: прежде всего Альфий у Феста [5]называет мамертинцев выходцами из Самния, каковыми, впрочем, и были многие кампанцы. Но из Самния Альфий приводит их не в Кампанию, а в Бруттий, так как тот пункт, где он их поселяет — Таурикана, должен быть сопоставлен с Таурианой, помещаемой Помпонием Мелой и [202] Птолемеем близ Локр [6]. Там же был расположен и Мамерций, по имени которого, быть может, захватившие Мессану италийцы переименовали ее в Мамертину, а себя в мамертинцев. Об оскском языке и оскской культуре мамертинцев свидетельствуют убедительно мессинские монеты эпохи их владычества над городом с легендами не только на греческом, но и на оскском языке (Μαμερτίνουμ). Известны, кроме того, и оскские надписи из Мессаны, относящиеся также к начальной поре владычества мамертинцев [7].

Подробнее всего сообщающий о захвате мамертинцами Мессаны Полибий характеризует эти события как предательство со стороны мамертинцев по отношению к мессинским грекам, пригласившим их в свой город и надеявшимся использовать их в качестве наемников. О том, что мамертинцы были приняты в Мессане первоначально как друзья и союзники, сообщает и Диодор [8]. Некоторые данные позволяют к тому же думать, что мамертинцы вообще не были в Мессане столь чуждыми людьми, как это могло бы показаться с первого взгляда. Южноиталийский элемент был весьма силен в Северо–восточной Сицилии с самой глубокой древности [9]. Следует поэтому думать, что пришедшие в Мессану мамертинцы могли быть там приняты не только как друзья, но и как кровные родственники. Будучи же допущены на этих основаниях в город, мамертинцы взяли тотчас же власть в свои руки; граждан частью перебили, частью изгнали, а их жен и детей, равно как и имущество, поделили между собой. Однако подробности произведенного мамертинцами переворота неизвестны. Даже самый его характер не так–то легко определить на основании отрывочных, тенденциозных и противоречивых данных источников. Полибий говорит лишь о том, что мамертинцы, прельстившись богатством мессинских граждан, ночью расправились с ними и их имуществом. Уже из подобного краткого сообщения явствует, что речь идет не о тривиальном разбойничьем акте, как это хотел бы внушить своему читателю [203] Полибий [10]. Из его же слов следует, что перед нами попытка организованной экспроприации имущих слоев населения Мессаны, поскольку имущество (дома и земельные участки, как уточняет Полибий) было, по–видимому, на основании специального акта разделено и обращено в собственность новых владельцев [11]. Следует к тому же предположить, что мамертинцы обратили отнятую у мессинских греков землю не в частную, а в общегосударственную собственность, поскольку Альфий у Феста [12]говорит об установлении communio agrorum у мессинцев в эпоху мамертинского владычества. Это свидетельство Альфия можно примирить с сообщениями других авторов о разделе мамертинцами земли, в том смысле, что этот раздел был временным с последующими регулярными переделами, наподобие общинной практики, засвидетельствованной, например на Липарских островах, о чем речь была уже выше. И communio agrorum в этом смысле может быть сопоставлено с Диодоровым выражением ἐγεώρχουν κοινῆ, которое он применяет к жителям Липарских островов.