Лев Ельницкий - Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII—III вв. до н.э.

Попытка Гердония захватить в свои руки власть в Риме с помощью демократических элементов и движение 419 г. до н.э. перекликаются не только с аналогичной попыткой Спурия Кассия, о которой выше уже была речь, но также и с двумя более поздними попытками того же рода, предпринятыми согласно традиции Спурием Мелием [21]в 439 г. до н.э. и Марком Манлием Капитолином в 384 г. до н.э. [22]Первый из названных — богатый римский всадник, организовавший средствами своей клиентелы закупки и раздачи зерна народу в голодный год, был обвинен патрициями в стремлении к царской власти и убит при попытке оказать сопротивление явившимся для его ареста властям. Манлий же погиб в результате попытки захвата Капитолия (или попытки поднять восстание, руководя им из своего дома, находившегося на Капитолии [23]).

В традиционных рассказах о событиях, связанных с именами Мелия и Манлия, нет прямых упоминаний об участии [185] в них рабов. О том, однако, что обе попытки государственного переворота имели в виду определенный расчет на поддержку со стороны угнетенных и порабощенных элементов, позволяют судить приписываемые им широкие демагогические мероприятия, с целью привлечения на свою сторону общественных низов: бесплатная раздача продовольствия, приобретенного Мелием на собственный счет, могла иметь в виду наиболее неимущих и обездоленных жителей города и его сельскохозяйственной территории, поскольку хлеба не было также и у плебеев–земледельцев [24].

Манлий представлен в качестве борца за освобождение nexi, т.е. плебеев–должников, обреченных на долговое рабство. Он, по традиционным данным, выразил даже готовность отказаться от собственного земельного владения, расположенного на завоеванной вейентской земле, ради избавления должников от тяготевшего над ними рабства [25].

При этом традиционный рассказ, при всей несомненности его модернизации, навеянной соответствующими политическими тенденциями эпохи Цинны и даже Катилины, когда выдвигались проекты полной или частичной отмены долгов неимущего гражданства [26], в общем не лишен внутренней логики и даже некоторых» довольно индивидуальных черт, свидетельствующих в пользу его хотя бы частичного правдоподобия и подлинного историзма: Марк Манлий почитался спасителем Рима от галльского нашествия и мужественным защитником Капитолия, на котором находился его дом, что обеспечило ему славу и популярность по миновании галльской опасности. Об этом согласно рассказывают Ливий, Дионисий Галикарнасский и Аврелий Виктор [27]. Ливий говорит к тому же, что общественное внимание обратило его как первого из патрициев к крайней демагогии [28]. И Ливий, и Аврелий Виктор указывают на то, что плебеи приветствовали его в качестве своего патрона [29]. Оба автора свидетельствуют также и о том, что дом на Капитолии был подарен Манлию государством. Будучи заподозрен в стремлении к царской власти и заключен в [186] тюрьму, Манлий был освобожден из нее толпой народа [30]. Поскольку его окончательное осуждение было совершено центуриатными комициями, следует полагать, что поддержку ему оказывали лишь беднейшие элементы гражданства, лишенные веса в комициях. Манлий рассчитывал, видимо, также и на поддержку со стороны рабов. Зонара сохранил рассказ о том, что он был выдан властям именно неким рабом при обстоятельствах, сообщение о которых также, быть может, сохраняет индивидуальные и исторически точные черты: «плебс помог ему (т.е. М. Манлию) взойти на Капитолий и они захватили его… Некий раб пришел к Камиллу и обещал ему взять (Марка Манлия) Капитолина живьем. Получив для этого вооруженных воинов и спрятав их близ Капитолия, он сам под видом перебежчика приблизился к (Марку Манлию) Капитолину и обещал ему поддержку своих товарищей (όμοδούλων). Так, говоря с ним, он увел его от его сторонников под предлогом сообщения ему неких секретов и приблизился (с ним) к засаде, где тот был схвачен и приведен в суд (δικαστήριον)» (Ζonar., VII, 23, 10).

Весьма вероятно, что рассказы об этих событиях испытали на себе влияние социальных тенденций более позднего периода и претерпели известные изменения под пером историков позднереспубликанского времени. Однако не вызывает сомнения, что и в этих движениях участие порабощенных элементов могло сводиться преимущественно к использованию их потенциальных революционных возможностей для достижения целей, продиктованных интересами других социальных категорий. Оба предприятия, видимо, не получили широкой поддержки в плебейской и рабской среде. Анналисты ничего не сообщают хотя бы о таких формах их активности, какая была проявлена во время восстания Аппия Гердония.