Константин Кромиади - «За землю, за волю!» Воспоминания соратника генерала Власова

Вскоре по просьбе генерала Трухина русский кадетский корпус при весьма торжественной церемонии был передан генералом Бергером Власову. А немного позже старшие классы кадет были зачислены в офицерскую школу РОА, и их команды часто маршировали по улицам Далема с песней: «За землю, за волю, за лучшую долю пойдем мы на смертный бой…»

2. В Силезии на угольных предприятиях работало очень большое число советских рабочих и интеллигентных технических сил. В конце декабря 1944 года тамошняя русская общественность решила устроить вечер, посвященный Освободительному движению, в связи с чем в Берлин была послана делегация пригласить Власова принять участие в этом вечере. Я представил делегацию генералу, который поблагодарил за идею и приглашение и выразил сожаление, что у него забот и работы выше головы и потому выехать из Берлина не может. Но меня будет представлять на этом вечере начальник моей канцелярии полковник Кромиади, сказал он. На это один из делегатов сказал, что мы и полковнику будем рады, но каждый приезжающий в Рим хочет видеть Папу… Итак, было решено, что в Катовицы и Сосновицы поеду я. В назначенный день мы выехали из Берлина целой делегацией: капитан Каштанов, лейтенант Мельников, репортер из «Воли народа» и я. Первое выступление состоялось в Катовицах перед техническими работниками (профессора, инженеры, техники). Выступления с обеих сторон носили информативный характер, и наша встреча прошла довольно хорошо. В результате я посоветовал им выбрать своего представителя и уполномочить его приехать в Берлин изложить КОНРу свои заботы.

Вечером того же дня состоялось собрание в Сосновицах, в зале театра под председательством инициатора и главного организатора вечера священника отца Константина. Зал был полон до отказа, вплоть до самой рампы, ложи были заняты немецкими офицерами и эсэсовцами. Организаторы и мы расположились за столом на сцене. Собрание открыл о. Константин, сообщив присутствующим, что генерал Власов из-за своей занятости не мог приехать и послал полковника Кромиади, который будет его представлять. Зал разразился продолжительными аплодисментами, после чего слово было передано мне. Я только поднялся и слова не успел произнести, как опять раздались аплодисменты. Мое волнение дошло до предела. Я понял, что эти беспризорные в чужой стране люди, заброшенные и истосковавшиеся по человеческому слову сочувствия, ждут много, очень много от Власова, но что я могу им сказать, чем их утешить? И решил не остановиться ни перед чем. Поэтому в первой части своей речи, покончив с вопросами информационного характера, как данные о Власове, его идеологии и пути борьбы со всеми сопровождавшими в его работе препятствиями и затруднениями, перешел к обвинению тех, кто чинит эти препятствия, и закончил тем, что до сих пор сжигались и разорялись русские города и села, насиловались русские жены и дочери, а теперь будут сжигать немецкие города и села и насиловать немецких жен и дочерей, и грех за все это ляжет на тех, кто до сих пор не хочет считаться с нашими общими интересами. При этих словах зал разразился аплодисментами, и выкрикивали «Браво!». Аудитория была настолько наэлектризована, что на каждом шагу прерывала меня аплодисментами, долго не умолкавшими и по окончании речи.

Пусть читатель не подумает, что я занялся саморекламой. Я остановился на этом выступлении, чтобы охарактеризовать политические и национальные настроения у этих бедных, измученных коммунистами и замученных нацистами русских людей, над которыми каждый безнаказанно творил, что хотел.

После меня выступил капитан Каштанов, а потом и Мельников. Оба они говорили прекрасно, и им одобрительно аплодировали. Вдруг из зала поднялся какой-то паренек и, подойдя к рампе, попросил разрешения сказать и ему несколько слов. Он оказался западноукраинцем и природным оратором, говорил смело и так захватил внимание и настроение присутствовавших, что ему аплодировали без конца. Потом выступили еще двое из организаторов и о. Константин с прекрасно построенным заключительным словом. Когда мы покидали зал, у выхода стояли толпы рабочих и пленных, и каждый тянул нам руку со словами благодарности. После вечера организаторы пригласили нас к себе на ужин, а затем мы спокойно вернулись в Катовицы на ночлег.

Оказалось, однако, что местные эсэсовцы решили меня арестовать, но поскольку я представлял Власова, то они запросили Главное управление СС в Берлине, а те, в свою очередь, спросили, видимо, Крегера, тот поставил в известность Власова, а Андрей Андреевич, не зная, что я там натворил, сказал, что Кромиади представляет там меня, и кто решил его арестовать, пусть сперва арестуют меня. Так меня не тронули, и обо всем этом я узнал, вернувшись в Берлин.