Двадцать народовольцев обвинялись в совершении, для достижения целей тайного преступного сообщества, ряда посягательств «на жизнь священной особы почившего монарха и других преступлений революционного характера, с целью ниспровержения существующего строя». Само собой судило Особое присутствие Правительствующего сената с участием сословных представителей. Во время суда в апреле 1881 года над первомартовцами империя была в ступоре от убийства Александра II, и о поведении народовольцев и речи Андрея Желябова на суде стало известно только в среде революционеров и инакомыслящих. Внимание остальных сословий империи было приковано к самому факту царского взрыва на набережной Екатерининского канала. Речь Андрея Желябова переписывали студенты и рабочие. Завещание Александра Михайлова читала и пересказывала вся страна. Теперь сто миллионов подданных знали, что агенты грозного и вездесущего Исполнительного Комитета хотели счастья своему народу и жертвовали собой в борьбе с монархией. Впервые империя узнала, что среди миллионов подданных есть «горсть героев», как стали называть народовольцев, у которых собственное «я» полностью совпадает с «я» народным и за это они умирают. В обществе узнали, что отчаянным Терентьевой и Якимовой было по двадцать лет, грозному взрывнику Исаеву – двадцать четыре, отчаянному Баранникову – двадцать три, а руководителю «Народной воли» Александру Михайлову – двадцать пять лет. По мере публикаций материалов Процесса Двадцати в российских и европейских газетах, в листовках и прокламациях «Народной воли» число сочувствующих революционерам-социалистам стремительно росло. В империи впервые в ее истории стала создаваться революционная ситуация. Зимнему и Победоносцеву было все равно. Им было все равно с конца XVIII века. Паразит умирает вместе с жертвой, если не будет удален хирургическим путем. Справедливость этих слов пришлось определять миллионам невинных и беззащитных жертв в 1917 году. Тогда самодержавию вдруг стало не все равно, но было уже поздно, потому что погибших оживить нельзя.
Время, когда в России судили судом присяжных, к 1882 году безвозвратно ушло. Народовольцев судили военные суды и Особое присутствие Сената упрощенным способом. Доступ публики в зал судебных заседаний блокировался с помощью пригласительных билетов доверенным лицам. Судьи пытались лишить народовольцев слова и прерывали, сбивали их бесконечное число раз. В официальной прессе публиковались куцые официальные отчеты из зала суда. Свидания защитников с подзащитными запрещались. Царский суд не судил, а подводил политических подсудимых под приговор, уже продиктованный Победоносцевым через Александра III. Сам царь любил заменять казнь быструю на виселице на казнь медленную, в казематах Петропавловской и Шлиссельбургской крепостей. Там народовольцев активно мордовали и мучили бандиты с государственными удостоверениями. Чтобы замучить революционеров в казематах, тюремщикам обычно хватало года или двух. Несмотря на то, что народовольцев после ареста ждала мучительная смерть в одиночных камерах, Исполнительный Комитет постановил, что революционеры могли отстреливаться при задержании только для того, чтобы уничтожить документы и шифры: «Член Исполнительного Комитета, попавший в руки правительства с явными уликами, должен на предварительном следствии и дознании отказаться от дачи показаний, а на суде руководствоваться интересами партии, а не личными. Он должен назвать себя не членом Исполнительного Комитета, а его агентом третьей степени, потому что Комитет должен оставаться для правительства грозным и неуловимым».
«Горстка героев» «Народной воли» сцепилась насмерть с царской администрацией на свободе и в темницах. Самодержавие очень боялось народовольцев, даже арестованных, избитых, больных, задыхающихся от затхлого воздуха и сырости, голодных, замордованных и замурованных. Желябова, Перовскую, Кибальчича, Михайлова и Рысакова хоронили под сумасшедшим конвоем на Преображенском кладбище под Петербургом. Могилы их сровняли с землей, а на кладбище установили многолетний секретный полицейский пост, следящий за тем, чтобы кладбищенские служители не выдали никому место захоронения первомартовцев. С них даже взяли подписку о неразглашении места могилы и имен казненных. Монархия правильно боялась и ненавидела «горсть героев», заявивших на всю империю, что так жить нельзя. Самодержавие не хотело уступать народу ничего, и поэтому на него неотвратимо накатывалась революционная смерть. Монархия правильно боялась членов Исполнительного Комитета «Народной воли», потому что даже в таких ужасных условиях они превращали судебные процессы в поле битвы народа с произволом и самодурством власти. На первом народовольческом процессе 1880 года Сергей Ширяев заявил: «Как член партии я действовал в ее интересах и лишь от нее и от суда потомства жду себе оправдания. В лице многих своих членов наша партия сумела доказать свою преданность идее, решимость и готовность принимать на себя ответственность за все свои поступки. Я надеюсь доказать это еще раз своей смертью». Многие вельможи и сановники во главе с самодержцем молча заявляли стране, что мы будем править издеваясь, потому что нам это нравится. Народовольцы ответили взрывами – если царь не сдается народу, его уничтожают. Процесс Двадцати шел совсем не так, как хотела монархия во главе с Победоносцевым.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу