Александр Андреев - Как взять власть в России? Империя, ее народ и его охрана

«Завещаю вам, братья, не расходовать силы для нас, но беречь их от всякой бесплодной гибели и употреблять их только в прямом стремлении к цели.

Завещаю вам, братья, издать постановления Исполнительного Комитета от приговора Александру II и до объявления о нашей смерти включительно. При них приложите краткую историю деятельности организации и краткие биографии ее погибших членов.

Завещаю вам, братья, не посылайте слишком молодых людей в борьбу на смерть. Давайте окрепнуть их характерам, давайте время развить все их духовные силы.

Завещаю вам, братья, установить единообразную форму дачи показаний до суда, и рекомендую вам отказываться от любых объяснений на следствии, как бы ясны ни были бы оговоры или сыскные сведения. Это избавит вас от многих ошибок.

Завещаю вам, братья, еще на воле установить знакомства с родственниками один другого, чтобы в случае ареста и заключения вы могли поддерживать какие-либо отношения с оторванным товарищем. Этот прием в ваших прямых интересах. Он сохранит во многих случаях на суде достоинство партии. При закрытых судах, думаю, нет нужды отказываться от защитников.

Завещаю вам, братья, контролировать один другого во всякой практической деятельности, во всех мелочах, в образе жизни. Это спасет вас от неизбежных для каждого отдельного человека, но гибельных для всей организации ошибок. Надо, чтобы контроль вошел в сознание и принцип, чтобы он перестал был обидным, чтобы личное самолюбие замолкло перед требованиями разума. Необходимо знать всем ближайшим товарищам, как человек живет, что он носит с собой, как записывает и что записывает, насколько он осторожен, наблюдателен, находчив. Изучайте друг друга. В этом сила, в этом совершенство организации.

Завещаю вам, братья, установить строжайшие сигнальные правила, которые спасали бы вас от повальных разгромов.

Завещаю вам, братья, заботиться о нравственной удовлетворенности каждого члена организации. Это сохранит между вами мир и любовь. Это сделает каждого из вас счастливым, навсегда сделает памятными дни, проведенные в вашем обществе.

Затем целую вас всех, дорогие братья, милые сестры, целую всех по одному и крепко, крепко прижимаю к груди, которая полна желанием, страстью, воодушевляющими и вас. Простите и не поминайте лихом. Если я сделал кому-либо что-то неприятное, то, верьте, не из личных побуждений, а единственно из своеобразного понимания нашей общей пользы и из свойственной характеру настойчивости.

Прощайте, дорогие! Весь и до конца ваш

Александр Михайлов».

Александр III сидел и сидел в Гатчине и в его охрану внедрить народовольцев не удалось. Через три дня после объявления приговора Особого присутствия на Процессе Двадцати по приговору Исполнительного Комитета в Одессе был застрелен одиозный прокурор Стрельников. Вера Фигнер писала о той весне 1882 года в империи: «За невозможностью немедленного второго цареубийства наступило затишье. С нашей стороны оно было вынужденным, но общественное мнение толковало его как затишье перед грозой. Само правительство разделяло такой взгляд и ожидало новых трагических событий. Напряженное ожидание было характерным признаком общественного настроения того времени. Действия Исполнительного Комитета за весь прошедший период были окружены тайной. Никто не знал и того, какими средствами, в смысле персонала и техники, располагает «Народная воля». Эту полную неизвестность и вместе с тем признание Исполнительного Комитета вершителем судеб России, в смысле поворота к свободе или еще большего усиления реакции, выражали многие писатели: «Что-то с нами теперь сделает Исполнительный Комитет?»

Военный прокурор генерал Стрельников был широко известен в империи своей жестокостью и цинизмом по отношению к народовольцам, которых десятками посылал на виселицу и каторгу. Исполнительный Комитет поручил подготовить покушение на прокурора Вере Фигнер. Стрельников для имитации своей деятельности производил массовые обыски и арестовывал людей, совершенно не причастных к революционной деятельности, любил издеваться над задержанными и особенно их родственниками. Стрельников любил оскорблять подсудимых на суде, а из наказаний у него в арсенале была только смертная казнь. Военный прокурор в сопровождении телохранителей переезжал из Киева в Харьков и Одессу, борясь с народовольцами. В Одессу из Москвы прибыл Степан Халтурин, который вместе с Михаилом Клименко следил за одесскими перемещениями Стрельникова. Именно этот прокурор во время казни «бунтаря» Валериана Осинского заставил военный оркестр играть «Камаринскую». О нем говорили, что при мучениях жертв, прокурор испытывает садистское наслаждение. Его боялся даже Отдельный корпус жандармов, унтер-офицерам которого Стрельников мог спокойно и нагло заявить: «Достаточно только одного моего убеждения в вашей виновности, и вас обвинят на суде, для которого не обязательны улики». Стрельников лично готовил подложные признания товарищей арестованных, любил выпускать арестованного и тут же арестовать, делая так неоднократно. Военный прокурор всегда заявлял матерям задержанных, что их сын будет повешен, и многочисленные аресты, тюремные сидения и ссылки дополнялись почти эпидемией самоубийств на всем юге империи. Стрельников любил выдавать обычных уголовников-душегубов за народовольцев, расписывая в газетах их зверства.