Лора Томпсон - Представьте 6 девочек

Здесь действовали две причины. Первая: Нэнси оказалась не столь привлекательна для мужчин, как можно было подумать при ее великолепной внешности. Она не очень-то умела обращаться с мужчинами. Это ведь тоже дар, и она им не обладала — смеялась, когда следовало посочувствовать, отпускала, когда надо было вцепиться, и так далее. Только очень уверенный в себе поклонник мог бы проникнуть сквозь эту оболочку и оценить Нэнси по достоинству, а такому поклоннику еще лишь предстояло появиться. На самом деле все сестры (и в особенности Диана и Дебора) справлялись с мужчинами лучше, чем Нэнси. Конечно, когда среди мужчин оказывается Адольф Гитлер, напрашивается мысль, что без такого дара девушке только лучше, — и все же поразительно, как Юнити умела разговаривать с Гитлером, которого в родной стране считали полубогом, и разговаривать с ним как с мужчиной. Отчасти сказывалась митфордская самоуверенность — но и женский инстинкт тоже.

Главным врагом Нэнси был, конечно, ее ум, который в тот или иной момент отпугивал почти всех знакомых мужчин (достойное исключение — ее брат и Ивлин Во). Вероятно, это сказалось бы даже сегодня: несмотря на феминизм, женский ум все еще наиболее приемлем, когда женщина изрекает общепринятые истины или каким-то образом подстраивается под типаж. Живой, порой смертельно острый ум Нэнси чересчур выделялся, и потому у нее отсутствовал малейший шанс расцвести в кругу мужчин ее поколения. Они кое-как мирились с мозгами Дианы, поскольку эти мозги прятались в теле богини, а кроме того, Диана знала, когда и как показать себя, а когда затаиться. У Нэнси острота проделывала мгновенный путь от ума до языка — и к черту последствия. Ее ум подпитывался юмором, точнее, ум и юмор были неразделимы, оба происходили из детской ясности зрения, благодаря которой Нэнси подмечала все то, что люди предпочитают не видеть или хотя бы не высказывать вслух. Также малоподходящее качество для любовных дел.

Вторая, взаимосвязанная с первой, причина: в глубине души Нэнси, вероятно, и не хотела замуж, ей лишь казалось, что она хочет. То есть она была не прочь найти себе мужа — мир не видел бунтаря менее богемного, чем Нэнси, и cote convenable [9] постоянно заявляла о себе, — да и хотелось, наверное, оставить в прошлом воспоминание о том, как она была подружкой на свадьбе у Дианы. Но даже при хорошем отношении к Брайану Гиннессу Нэнси не спешила под венец. Как и Рэндольф Черчилль, она прозревала роковое несовпадение. Все ее романы, с самого первого, наталкиваются на вопрос о том, чем определяется удачный брак. Этот вопрос более всего терзает мыслящего человека: по сути дела, это вопрос о возможности сосуществования любви и реальности.

Один из самых проницательных персонажей Нэнси появился в ее малозамеченном романе 1932 года «Рождественский пудинг». Амабель Фортескью, ловкая светская дама, былая потаскушка («в ее молодости женщине приходилось выбирать между хорошей репутацией и международной»), в сорок пять лет эта женщина достигла мудрости (впервые проявляется надежда Нэнси на то, что зрелый возраст может оказаться богаче юного), и вот что она говорит: «Беда в том, что люди ждут от жизни счастья. Не понимаю, с какой стати, но они этого ждут. До брака они чувствуют себя несчастными и воображают, будто стоит обвенчаться, и причина их несчастья будет устранена. Когда же этого не происходит, они возлагают вину на партнера, что само по себе абсурдно…» Как большинство писателей, Нэнси лучше понимала жизнь в своих романах, чем на деле, и в двадцать семь лет, когда ее рука выводила эти слова, сама с этой истиной еще не смирилась. И все же в молодости она уже обладала достаточной долей здравого скептицизма насчет «и жили они счастливо до самой смерти», но при этом была до крайности романтична. Эти два качества соединяются, хотя и не примиряются в таких романах, как «В поисках любви». Однако в жизни все обстояло несколько иначе.

Диана, вспоминая потом лимб, в котором долго пребывала сестра, склонна была считать его адом: в домашнем плену, без денег, с нелюбимыми родителями, от которых никуда не денешься. «Что ж она так безнадежно застряла, бедняжка Ноне». Застряла, ибо не сумела выйти замуж. Но Диана была пристрастна — воспринимала судьбу Нэнси сквозь призму собственных представлений о счастье, да еще, вероятно, подспудно хотела верить в невезение старшей сестры. Правда, как обычно бывает с творческим человеком, сложнее. Сама Нэнси не чувствовала себя «застрявшей», ведь ее писательская карьера как раз начиналась. С 1929 года она вела колонки в «Вог» и «Леди». Ей было всего двадцать пять лет, она не имела ни литературного образования, ни даже законченных курсов по английской литературе, но сумела написать пусть еще неоперившуюся, подражательную, однако вполне удачную повесть, «Шотландский танец», и сразу следом «Рождественский пудинг». Эти книги далеки еще от той вершины, которую ей предстояло достичь, но продавались неплохо, были хорошо приняты критикой. Нэнси сразу сделалась знаменитостью, пусть второго ряда, — феноменальное, по правде говоря, достижение.