А. Белоногов - МИД, Кремль, кувейтский кризис

Другое противоречие между Ираком и некоторыми странами залива было связано с ценами на нефть и уровнем ее добычи. Ирак как нефтепроизводящая страна, да к тому же сильно обремененная долгами и нуждающаяся в крупных финансовых ресурсах для восстановления разрушенного войной хозяйства был, естественно, заинтересован в максимально высоких мировых ценах на нефть, они же, напротив, опустились за первую половину 1990 года на 30 процентов, до 14 долларов за баррель. И виной тому, как утверждали в Багдаде, было несоблюдение Кувейтом и ОАЭ своих квот на ее добычу, что вело к переизбытку нефти на мировом рынке.

Впервые свое раздражение по этому поводу Саддам Хусейн публично выказал в конце мая 1990 года в Багдаде на арабском саммите, который он собрал, чтобы заклеймить выезд в Израиль советских евреев. Но другая и, несомненно, даже более значимая для Багдада цель встречи состояла в том, чтобы подать сигнал недовольства тем арабам, которые не спешили протянуть ему руку финансовой помощи. Открыто обвинив их в экономической войне против Ирака и подчеркнув, что не станет это терпеть, иракский лидер, как сообщалось, был еще более откровенен в кулуарах, требуя незамедлительно предоставить Ираку сумму порядка 30 миллиардов долларов. Новый нажим был предпринят 16 июля, теперь уже в рамках Лиги арабских государств. Вопреки выдерживавшейся в этой организации традиции не выносить споры на люди, а решать разногласия между ее членами «по-семейному» и через посредников, Багдад демонстративно сделал публичный ход: обнародовал письмо министра иностранных дел Тарика Азиза на имя Генерального секретаря ЛАГ Шадли Клиби, в котором обвинил Кувейт и ОАЭ в нарушении договоренностей ОПЕК о квотах добычи нефти, подрыве нефтяного рынка и снижении цен на нефть. Кроме того, Кувейт был обвинен в «воровстве» иракской нефти на сумму 2,4 миллиарда долларов. Речь в письме шла о том, что кувейтские нефтяники, используя на своей оконечности Румейлы методы наклонного бурения, отсасывают-де нефть с территории Ирака. Сам Тарик Азиз несколькими часами позже жестко выступил на эту же тему в Тунисе на министерской сессии ЛАГ, еще отчетливее придав технико-коммерческому спору политический характер и вновь обвинив Кувейт в «экономической войне» и антииракских «интригах».

Еще больший накал страстей вызвала речь Саддама Хусейна 17 июля в Багдаде по случаю 22-й годовщины прихода к власти в Ираке партии Баас. Это была по сути неприкрытая атака на руководителей стран Залива, которые, мол, «пытаются подорвать Ирак после его военного триумфа». «Вместо того чтобы вознаградить Ирак, пожертвовавший цвет своей молодежи ради защиты их дворцов и богатств, они причиняют ему гигантский вред», «всаживают ему в спину отравленный кинжал». Особенно досталось в этой речи Кувейту и ОАЭ. В их адрес прозвучала и явная угроза: «Возвышение наших голосов против зла, – говорил С. Хусейн, – отнюдь не является последним средством; если зло будет продолжено, найдутся эффективные средства, которые поставят вещи в правильное положение»1.

Все это не могло не настораживать, как и шум, поднятый Багдадом, в том числе на сессии ЛАГ, по поводу незначительного перемещения кувейтского таможенного поста на кувейтско-иракской границе. Несмотря на то что и после этого перемещения пост остался на кувейтской территории, Тарик Азиз и в ЛАГ, и в своих интервью обвинял Кувейт в территориальных нарушениях. Иракская пропаганда также использовала этот случай для нагнетания антикувейтских эмоций.

Кувейт, однако, не дрогнул. Он ограничился тем, что направил в арабские страны своих эмиссаров для разъяснения ситуации, а в письме в ЛАГ выразил удивление и возмущение по поводу «безосновательных» утверждений со стороны «братского Ирака».

Состоявшаяся 25–27 июля в Женеве сессия ОПЕК, идя навстречу требованиям Ирака и Ирана, приняла решение о повышении цен на нефть до 21 доллара за баррель, а Кувейт и ОАЭ обязались соблюдать выделенные им квоты добычи нефти. Но это не снизило накала яростной риторики Багдада в адрес этих двух стран в последние дни июля.

В преддверии агрессии

В столицах арабских стран и на Западе с возраставшим вниманием следили за набиравшей обороты кампанией давления на Кувейт и ОАЭ. У некоторых, видимо, наиболее прозорливых она вызывала тревогу. Например, еще в мае, находясь в Москве, госсекретарь по иностранным делам Туниса Хабиб Бен Яхья в разговоре со мной назвал складывающуюся ситуацию взрывоопасной. Он считал, что если арабы не подойдут к ней «с умом», то взрыв случится гораздо раньше, чем многие предполагают. Преобладало, однако, мнение, что все как-нибудь рассосется и уладится, считалось, что кувейтяне в очередной раз откупятся от нахрапистого соседа.