Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 2, Море)

- Вставай! Не гоже князю, да еще государеву брату, пластаться передо мной... Вставай!

Владимир Андреевич поднялся, отдуваясь, провел рукой по голове, как бы вспоминая что-то.

- Ну! - нетерпеливо толкнул его рукой царь.

Князь Владимир вынул из-за пазухи бумагу и подал ее Ивану Васильевичу.

- Прими, государь... Список... самолично взял я его у Ивана Петровича Челяднина-Федорова.

Царь удивленно посмотрел на князя.

- Боярин мог бы и сам... Хватит ему там нежиться... Война!

Владимир Андреевич всхлипнул, проговорив сквозь слезы:

- Государь... Заговор против тебя. Вернись!.. В Москву вернись. Не ходи с войском!

Иван Васильевич быстро вскочил с постели, дрожащей рукой ухватившись за меч. Охрипшим голосом переспросил он:

- Заговор? Брат!.. Скажи... кто? Кто еще?

- Гляди в список, государь... Гляди!.. Холопы твои... Успокойся, сядь, государь... Буде не веришь, - поклянусь!

- Ох, душно... Господи!.. Время ли теперь?! Родимый!.. рассказывай... Садись, садись, садись... Владимир, садись рядом, около меня... Говори. Стой, я обниму тебя!.. Возьми список... На!.. Погань здесь... Погань... Проклятье!.. Спасибо, брат!.. Чуяло сердце царицы!

- Государь... молю тебя... успокойся...

- Да, да, да!.. Царю нельзя... Мы в походе!.. Читай, кто?

- Государь! - Челяднин Ванька... Пимен новгородский... Микита Фуников... Мишка Репнин... Ростовский Семка...

Царь вырвал список у князя Владимира и, указав на дверь, сказал: "Уходи, оставь меня одного!" Но, когда князь повернулся, чтобы уйти, он вдруг окликнул:

- Куда ты? Стой! Поведай!.. Что задумали неверные псы?

Владимир Андреевич, бледный, трясущийся от страха, рассказал царю о том, что бояре и воеводы, чьи имена в списке, изменным обычаем задумали, когда войско зайдет в глубь Ливонии, выдать его, царя, польско-литовскому королю Сигизмунду-Августу. В войске у них есть скрытые государевы враги воровского рода, кои и самой жизни государевой могут учинить погибель.

Отпустив князя, Иван Васильевич склонился к огню и стал читать список. Лоб его покрылся холодным потом; грудь тяжело дышала; руки дрожали; строки списка прыгали. Поймав то или иное боярское имя, царь вонзал в него раскаленные стрелы гневных, горевших огнем ненависти глаз. Среди мрака ночи, среди желтой мути душевного хаоса вдруг начинало выплывать льстивое бородатое лицо то одного, то другого боярина... В ушах начинали звучать сладкие, льстивые речи... В них - страстные заверения, клятвы в верноподданнических чувствах... в том, что великое благо сложить голову свою за царя и его род... И вот ныне... Да! Это они же, все тут! Может ли это быть? Не поклеп ли какой? Не происки ли Сигизмундовых воров, бежавших за рубеж изменников? Бывало и это... Позорили они жестоко честных людей.

"Господи, да минует мя чаша сия!" - прошептал Иван Васильевич, сползая с постели на пол и положив глубокий поклон перед иконою Спаса нерукотворного образа.

Утром царь Иван велел отслужить молебен в присутствии бояр и начальных людей дворянского звания, а после того собрал ратный совет на лесной поляне, вблизи своего шатра.

Никому и в голову не могло прийти, что царь всю ночь не спал, страдая от великой обиды, ведя борьбу со страхами и предчувствиями.

- Враги наши, - сказал государь, - растут многолюдством и добреют ратной силой и многими заморскими выдумками. Их зависть, коварство и лютость обволакивают нас. Почитай, дня нет, чтобы кто-нибудь и где-нибудь не тешил себя думою о нападении на святую Русь. Земля наша велика, но еще больше врагов округ наших рубежей. Не они ли прилагают усердие отторгнуть и наши извечные вотчины и города в Лифляндской, названной ими, земле? Оное многие из вас забыли, как будто и не в нашем царстве они живут. Забыли они, что не причуда государя, а воля всенародства - продолжать войну с Литвой и немцами... Вспомните же прошлогодний собор... И теперь как нам не устыдиться, ежели мы не пойдем стеною на врага? Слушайте же! Дела моего царства требуют, чтоб вернулся я в Москву - стольный град, там ждут моего прибытия митрополит и ближние бояре, а о том, какие то дела, одному богу да государю то ведомо. Войско оставляю я на совесть и доблесть своих славных воевод. А начало над всеми возлагаю на боярина Ивана Федоровича Мстиславского и князя Владимира Андреевича... Господь поможет вам!.. Москва будет молиться о вас!

После ратного совета царь Иван Васильевич стал собираться в дорогу, отобрав себе сотню телохранителей из государева полка.

После молебна, распрощавшись с войском, он помчался, окруженный всадниками, по дороге на Москву. Печальными глазами проводили ратники государев караван; тяжело вздыхали, а были и такие, что и слезы пролили.