Валентин Костылев - Иван Грозный (Книга 3, Невская твердыня)

Началось новое царствование.

Мечта пушкаря Андрея Чохова осуществилась.

В тысяча пятьсот восемьдесят шестом году он создал, наконец, ту пушку, которую хотел поставить в Кремле на самом видном месте, чтобы она говорила приезжим иноземцам о богатырской силе русского народа, о его непобедимости, о его способности творить чудеса, о его могучей артиллерии. Пушкарь Чохов вложил в нее свою любовь к родине, свою веру в ее неумирающую славу.

И назвали ее - "царь-пушка".

Герасим, Параша и их дочь Наталья, которых Разрядный приказ оставил в Москве при Стрелецкой слободе, в сопровождении Андрея, Охимы и сына их Дмитрия ходили в Кремль любоваться работой их друга, знаменитого литца.

Был праздничный день. В Успенском соборе, в присутствии царя Федора и царицы, а также находившегося при них Бориса Годунова, митрополит служил торжественный молебен по случаю перевода Беломорского торга во вновь построенный по мысли царя Ивана Васильевича город Архангельск.

- И моя копеечка не щербата, - самодовольно сказал Андрей Чохов, слушая благовест кремлевских колоколен. - Знатную огневую ограду поставил я там для защиты сего города. Пускай попробуют теперь вороги напасть на него. Достойный отпор наши люди учинят им.

Вечером в доме Чохова состоялась веселая пирушка. Пили. Пели. Плясали. Впрочем, этим дело не кончилось: в разгар веселья Андреем был сделан намек, что, де, "мы скоро совсем стариками станем", а "наши детки Митька да Наташа - должны продолжать наш род. Не так ли?" Против этого ни с чьей стороны возражений не последовало.

Начало доброму делу было положено.

Эпилог

______________________________

Балтийское море величаво колышется, посеребренное бледной улыбкой холодного восхода. Небо синее, прозрачное, - осень склонилась над водной пустыней... Двадцать кораблей, оставив Санкт-Петербург, вышли из устья Невы, распустив белоснежные паруса. Впереди: "Ингерманландия" и "Полтава", построенные по чертежам царя Петра Алексеевича и под его наблюдением. Русский флот гордился "Ингерманландией". Сам царь писал: "Ингерманланд" на парусах зело изрядный, так что лучше его нет, и только не отстают от него братья его, а приемыши все позади". "Приемышами" царь назвал корабли, приобретенные за границей, чужеземные.

Большой, грузный, слегка сутулясь, царь Петр стоит на носовой части палубы "Ингерманландии", пристально в подзорную трубу вглядываясь в морские дали. На лице его выражение горделивого торжества. Ведь на этом море он хозяин теперь такой же, как и другие короли... И никто не осмелится помешать ему плавать по Балтийскому морю.

На палубе около него адмирал Апраксин, капитаны Ипат Муханов, Иван и Наум Сенявины.

Обернувшись к ним, Петр Алексеевич сказал с хитрой улыбкой:

- Достохвальныя памяти, мудрый из мудрых, царь Иван Васильевич не бездельно писал шведскому Эрику через новгородского наместника, что море будет нашим... Шведский король имел в ту пору счастье по обычаю, нередкому в воинских случаях, отнять у нас Нарву, но Русь не столь таровата, чтобы уступать свое добро чужеземцам.

- То было с древних времен, ваше величество, - наши государи крепко держали свою землю, - почтительно произнес Апраксин.

- Самим богом так указано, - хлопнул ладонью по эфесу шпаги Петр. Посредством оружия всевышний помог нам возвратить большую часть дедовского наследства, неправильно похищенного у нас... Не отдадим его!.. Будем владыками моря... Умножением флота обеспечим торговлю. Пристани на море останутся навсегда за Россией; они изначала ей и принадлежали... Они необходимы для государства, ибо через сии артерии может здравее и прибыльнее сердце государственное быть. И наша твердыня невская крепче станет.

Корабли с распущенными парусами шли ровными рядами позади государева судна.

Когда проплывали мимо острова Котлин, у оконечности Невской дельты, Петр и Апраксин навели подзорные трубы на крепость Кроншлот (Кронштадт). Грозно высился Кроншлот и вся линия крепостных укреплений с Ивановской батареей, защищавшей военный городок от неприятеля с сухого пути. Кроншлот еще строился. Только что начинали возводить самый передовой, самый отдаленный от города укрепленный пункт - Александер-шанец. По-хозяйски осматривал Петр кроншлотские сооружения.

"Содержать сию цитадель с божией помощью, если случился, хотя до последнего человека", - гласили слова царского наказа коменданту крепости.

Царь подозвал к себе вице-канцлера Шафирова и, хлопнув его по плечу, спросил: