Валентин Костылев - Питирим (Человек и боги - 1)

Дверь скрипнула - в горницу вошел Филька. Вошел и хлопнул по плечу Демида.

- Милай! Чего задумался? Дело верное. Голову готов положить на плаху, если я Софрона не привезу в макарьевскую ватагу...

- Действуй, - повеселел Демид. - Истомились ведь...

- А ты тут мужиков подбивай. Проси пшеницы, мяса бы не мешало приготовить. Надо кормить... Посля оплатится все, как есть... Софрон такой.

- Будь спокоен, Филипп... Слово мужицкое - кремень. Иди, Христос с тобой!

Демид обнял Фильку-кузнеца. Облобызались. У Фильки на глазах заблестели слезы.

Демид видел, как на улице Фильке Рыхлому давали наказ попадавшиеся навстречу селяне.

Ребятишки, худые, бледные, тоже теснились к окну, безотчетно чему-то радуясь.

Демид шутя потрепал старшего за вихры, спросив:

- Хочешь, пушку куплю?

- Какую пушку?

С большой убежденностью Демид сказал:

- Пушка послужит и нам... тяглецам...

И, внимательно приглядевшись к лицу сына, вздохнул:

- Э-эх, Василий! Что-то с тобой будет?!

На печке снова завозилась и начала громко стонать больная жена Демида.

II

В полдень, после обеденной трапезы, кремль погрузился в сон, как всегда, когда епископ отдыхает. На паперти Духова монастыря дремлют нищие. Голуби, пестрым ожерельем окружившие купол, съежились, словно боясь нарушить сон владыки.

Надворные пехотинцы на своих постах у Дмитровской башни позевывают, укрывшись в желтых глухих будках. Да что говорить о кремле, - почтенные посадские люди после обеда, да еще в солнечный день, отнюдь непрочь отдохнуть от молитв и торга. Выбравшись с пуховиками на траву, степенно располагаются около своего гнезда, с женами, со чадами, а за ними, свесив языки, деловито укладываются на зеленой мураве и сторожевые псы; не отстают и кошки, и свиньи, и куры, и всякая иная обиходная тварь.

По кремлевскому рву, под стеною, до самой Почайны, обрадовавшись весне, расползлись козы и овцы. В Почайне-реке вода, выбиваясь ключами из горы, из-под Лыкова моста, несется стрелою прямо в Волгу.

В Духовном розыскном приказе, под одной крышей с архиерейскими покоями, широкий и волосатый, как медведь, дремлет дьяк Иван Спиридонов. Перед ним бумага. Начал царапать пером и бросил. Солнечные лучи сушат строки:

"Доносит вашего архиерейского Духовного приказа дьяк Иван Спиридонов, а о чем мое доношение, следуют пункты, на которые всепокорно прошу милостивого решения".

"Дело о бывом ученике нижегородской епархиальной школы Пономареве сыне Софроне Андреевиче, совратившемся в раскол".

Дьяк Иван вздрогнул. Влетевший в окно шмель гудел, бодая рыбий пузырь, распяленный на оконной раме.

"И по тому приводу в допросах означенный колодник Софрон лишен бысть своего звания и окован железом и наказан плетьми".

Дьяк рассеянно посмотрел на свои руки и сплюнул: "еретик!"

Когда забирали, произошла жестокая баталия. Пять дюжих монахов еле справились с мальчишкой. Напяливая на него кандалы, дьяк исцарапал руки о железо. Запеклась кровь.

За стеною, на которой портрет царя Петра Алексеевича в латах и порфире, перезвоном малиновым пробили часы.

Спать нельзя. Рядом великий господин преосвященный епископ нижегородский и алатырский Питирим отдыхает в своей опочивальне.

Тихо в архиерейских покоях. Владыка после денных и нощных богослужений "страстной седмицы" утомился и вот теперь отдыхает, наказав приготовить обвинение против кандальника Софрона, сопричислив его к расколу. Пасхальный перезвон колоколов приостановили, дабы не нарушать сон епископа.

Иван Спиридонов бил вчера Софрона плетьми на допросе с премногим усердием, а вины на нем так и не сыскал. Дьяк Спиридонов искусен в розыскных делах; любую вещь христовым именем, в огне сказуемым, мог он выпытать у посаженного в земляную тюрьму, и даже с подписом руки его. А тут не поймешь - дело чудное, мраком крытое. Никакого раскола у парня не видно. Молится трехперстно. Позавчера вдруг вызвал епископ ночью двух инквизиторов* Духовного приказа и сам повел их в свою славяно-греко-латинскую духовную школу, открытую в небольшом каменном доме у Дмитровской башни. Навалились на сонного, стали вязать его, а он, проснувшись, вступил в борьбу.

_______________

* Должностьа ианакаваиазаиатаоараоава была установлена при Петре

в 1711 г. В Нижегородской епархии их было семь.

Дьяк снова посмотрел на свои руки и хмуро покачал головой.

Весеннее солнце там, за кремлем, сыпало, крошило свое золото в Волгу. Берег обрывисто уходил вниз, изломанный глубокими оврагами и трещинами. Он дик и неприступен. День и ночь изумрудные ключи бьют под окном. Шурша в зарослях белены устремляются они вниз и сбегают по обрывам и камням в Волгу.