Валентин Костылев - Жрецы (Человек и боги - 2)

_______________

*аЛааанаиатааа - щека же.

Вот до чего дошли "светоначальники", православные архиереи! При царе Петре никогда бы не могло этого случиться, в кандалы заковал бы он Варлаама, а теперь...

Друцкой поднялся с постели, зажег свечу и беспокойно огляделся: нет ли кого в коридоре. И обрадовался, что даже его любимого пса около двери не оказалось.

Позавчера в губернскую канцелярию приезжал нижегородский богач Александр Григорьевич Строганов и, дрожа от страха, рассказал по секрету, что люди, которые привели в Нижний с низов караван, оказались неожиданно ватажниками, разбойниками, из вольных станиц Понизовья, а подрядчик их, принявший на себя эту работу в Астрахани и сдавший караваны людям Строганова, не кем иным, как известным по всей Волге атаманом Михаилом Зарей, давно разыскиваемым командою подполковника Головина, посланного для сего из Москвы.

- Как же так получилось? - развел руками в великом недоумении князь Данила Андреевич. На лице его появилась и усмешка и озабоченность.

- Кем будем мы возить соль в Нижний? - вспыхнул от недовольства Строганов. - Подрядчики отказываются везти соль за неимением работников и за другими озлоблениями, а уж доставлять соль из Нижнего в верховые города, мы, Строгановы, ни за какое награждение не согласны. Трудовых людей с печатными паспортами не найдешь, а беспаспортных принимать на работу не велено... Как быть? В Камском устье нашли триста человек разных иноверцев, но ни у кого паспортов не оказалось... Вот почему и явилось на наших соляных судах немалое число беглых крестьян, рекрутов и разбойников с подложными паспортами, а если бы их не было, тогда бы и вовсе Москва и Санкт-Петербург остались без соли... Спасибо и разбойникам! Все происходит от неимения работных людей... И не прочь были бы мы, Строгановы, просить ее величество об отобрании вовсе в казну нашего солепромышленного дела. Промыслы держать становится невозможно, ибо крепостной народ нам не слуга, а вольнонаемных нет, да и те более приучаются к ремеслу.

Что на это мог ответить губернатор? Дело ясное - строгановские соляные суда по Волге водят разбойники и беглые крепостные крестьяне. А что сделал он, губернатор, узнав о таковом соглашении именитого промышленника с ворами? Ничего. Провел ночь внизу, в строгановском доме на Рождественской улице в ошеломляющем куртаге*. Ну, разве не может и об этом узнать епископ Сеченов и донести в Питер? А затем... Рыхловский? Не может ли он наябедничать епископу о непринятии губернатором мер против немца Штейна и еврея Гринберга?

_______________

*аКауаратааага - бал, веселье, кутеж.

А как ведется дело в губернии подвластными губернатору чинами? Не имея достаточного заработка, они принуждены искать прибытка, невзирая на законы. Канцелярия беспорядочна. Секретарям и подьячим законного дохода нет, а жалованья годами не получают. Поневоле коварством и обманом достают они себе средства на прожитие. Купцы толстеют, обогащаются на хищении казенного и на разорении слабейших, и нет никому никакой защиты от них. Пожалуй, найдутся охотники обвинить губернатора, якобы и он заодно с ними. От торгашей всего ведь можно ожидать. Совести нет, как и у духовенства.

Всю ночь в сильнейшей тревоге ворочался с боку на бок нижегородский губернатор, то и дело просыпался он под тяжестью мучительных жутких предчувствий.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Словно сговорились все осаждать губернатора разными жалобами.

На следующий день к Друцкому в кабинет влетел еще управитель вотчиной царевича Грузинского князь Баратаев. Как всегда веселый и немного подвыпивший, чернобровый, красивый, одетый далеко не по-деревенски, хотя и житель Лыскова.

Облобызались.

- Давно не бывал у нас, отец Мельхиседек, - усаживая гостя в кресло, сказал губернатор. - Ну, какие у тебя новости?

- Новость у нас одна - попы донимают.

Губернатор сделал жалкую гримасу, пожав плечами.

- Свет христов просвещает всех! Ничего не поделаешь.

- Но чего же ради они избрали наши селенья? Места немало в империи.

- Однако немало и духовного чина.

Друцкой и Баратаев сели за стол.

В целях "удобства и взаимности" губернатор предпочитал всякие вотчинные дела решать за чаркою водки.

Баратаев рассказал о том, что по деревням и селам бродят, яко волки в овечьей шкуре, посланцы епископа Сеченова и лезут к инородцам со своим крещением и смущают народ, и что мелкие помещики вроде Рыхловского им всячески помогают, натравливают их на мордву, которая им не верит и не уважает их, ибо никто столько не грешит, как сами же оные монахи и иереи. Старца Варнаву всенародно уличили крестьяне в блуде. Соблазн от этого великий пошел по деревням. Какие же это пастыри, когда сами хуже всякого потерявшего совесть бродяги? В Лыскове на базаре шлялись оранские монахи и явно, без стыда, сбывали купцам ризы, снятые ими с икон в своем же монастыре, а затем тут же, у Макарья, в кабаке пропивали деньги в обществе воров и макарьевских монахов. Когда к ним подошли полицейские, они заявили: "Мы - чины духовные и вашему суду не подлежим, а кто нас возьмет, то того по новым государственным законам в цепи закуют. Государыня царица Елизавета за духовный чин стоять обещание богу дала". Полицейские в испуге убежали от них.