Вадим Кожинов - Пророк в своем Отечестве (Ф И Тютчев и история России)

Стихотворение это чаще всего истолковывается как некое отвержение Овстуга. Между тем оно говорит прежде всего о разрыве цепи времени и являет собой своего рода поэтическое преодоление этого разрыва. Стихотворение написано поистине беспощадно:

Итак, опять увиделся я с вами,

Места немилые, хоть и родные...

Кто-то, по-видимому, Иван Тургенев, готовивший позднее эти стихи к печати, не выдержал этого "отрицания родины" и изменил строку:

Места печальные, хоть и родные...

Так она и публиковалась вплоть до нашего времени. Но вглядимся в дальнейшее:

Где мыслил я и чувствовал впервые

И где теперь туманными очами,

При свете вечереющего дня,

Мой детский возраст смотрит на меня.

О бедный призрак, немощный и смутный,

Забытого, загадочного счастья!

Цепь времен разорвана; прошлое - только призрак.

О, как теперь без веры и участья

Смотрю я на тебя, мой гость минутный,

Куда как чужд ты стал в моих глазах,

Как брат меньшой, умерший в пеленах...

Речь идет, по всей вероятности, о брате Васе, умершем младенцем в 1812 году. И поэт говорит о том времени и том пространстве, которые оторвали его от Овстуга:

Ах нет, не здесь, не этот край безлюдный

Был для души моей родимым краем

Не здесь расцвел, не здесь был величаем

Великий праздник молодости чудной.

Ах, и не в эту землю я сложил

Все, чем я жил и чем я дорожил!

Последней строки Тургенев опять-таки не вынес и заменил "всё" на более ограниченное "то". Но это "смягчение", как и первое, в сущности, сделало невозможным понимание истинного смысла стихотворения. Суть его именно в беспощадности, в безбоязненном взгляде поэта, для которого Овстуг стал за четверть века небытием, умер - как "брат меньшой"...

Но как раз этой беспощадностью преодолевается "пропасть" разрыва. И если мы не будем застревать на внешнем, поверхностном впечатлении, сводящемся к тому, что поэт "отвергает" свой Овстуг, мы услышим вплетающуюся в это беспощадное стихотворение покаянную мелодию, особенно внятную в строках:

О бедный призрак, немощный и смутный...

О, как теперь без веры и участья...

Ах нет, не здесь, не этот край безлюдный...

Ах, и не в эту землю я сложил...

Разумеется, никакой реальной "вины" перед родиной у поэта не было. Не капризное своеволие, а имеющая глубокий смысл (вернее, даже ряд смыслов, о чем шла речь выше) судьба определила расцвести "великому празднику" его молодости в чужом краю. Но тем значительнее эта покаянная музыка, этот вечный мотив блудного сына, это беспощадное суждение о самом себе, кому стал чужд "брат меньшой".

Одно уж сравнение давнего овстугского бытия с "братом меньшим, умершим в пеленах", - как бы преданным самим фактом забвения, - многого стоит.

В письме 1846 года Эрнестине Федоровне Тютчев говорил: "Одно только твое присутствие способно заполнить пропасть и снова связать цепь". Во второй раз поэт приехал в Овстуг вместе с ней, и вполне закономерно, что в стихотворении речь идет не о ней, а о первой жене, которая лежит "не в этой земле", а в окрестностях Турина. Поэту необходимо было связать всю цепь от времени, когда он покинул Овстуг.

Стихотворение "Итак, опять увиделся я с вами", как и многие другие тютчевские стихи, или, вернее, как преобладающее большинство его творений, было, в сущности, не просто "самовыражением", но жизненным действием, актом бытия. Пережив в нем разрыв цепи времен, поэт тем самым в той или иной мере преодолел его реально. Об этом достаточно убедительно свидетельствует великолепное стихотворение, созданное в Овстуге всего через несколько недель после предыдущего:

Тихой ночью, поздним летом,

К(к на небе звезды рдеют,

Как под сумрачным их светом

Нивы дремлющие зреют...

Усыпительно безмолвны,

Как блестят в тиши ночной

Золотистые их волны,

Убеленные луной.

О смысле этого проникновенного гимна родине с замечательной верностью писал Наум Берковский: "Стихотворение это на первый взгляд кажется непритязательным описанием... Между тем оно полно мысли, и мысль здесь скромно скрывается, соответственно описанной и рассказанной здесь жизни неяркой, неброской, утаенной и в высокой степени значительной*. Стихотворение держится на глаголах: рдеют - зреют - блестят. Дается как будто бы неподвижная картина полевой июльской ночи, а в ней, однако, мерным пульсом бьются глагольные слова, и они главные. Передано тихое действование жизни... От крестьянского трудового хлеба в полях Тютчев восходит к небу, луне и звездам, свет их он связывает в одно с зреющими нивами... Жизнь хлебов, насущная жизнь мира, совершается в глубоком молчании. Для описания взят ночной час, когда жизнь эта полностью предоставлена самой себе и когда только она и может быть услышана. Ночной час выражает и то, насколько велика эта жизнь, - она никогда не останавливается, она идет днем, она идет и ночью, бессменно..."