Вольф Аакен - «Ведьмин котел» на Восточном фронте. Решающие сражения Второй мировой войны. 1941-1945

Еще в 1941 году в Германии Генерального штаба армии генерал-полковник Франц Гальдер высказывал подобные соображения. Он считал, что продолжение агрессивных действий против Советского Союза в конечном счете окажется не столь уж многообещающим.

Гальдер был не единственным, кто придерживался подобной точки зрения. Многие генералы также считали, что лучше закрепить тот успех, которого они уже добились, и использовать его. Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт и генерал Риттер фон Лееб даже предлагали прекратить наступательные действия на Востоке и перейти к обороне. Также думали о том, чтобы отвести войска далеко назад, чтобы благодаря такой, несколько похожей на любезность, мере, возможно, суметь закончить войну с Советским Союзом сепаратным соглашением.

Однако Гитлер придерживался другой точки зрения. По его мнению, последняя русская зима должна была значительно ослабить силы Советского Союза. Поэтому он был убежден, что сильно измотанному врагу не хватает всего лишь одного, последнего удара, чтобы рухнуть без сил.

Этот последний удар он хотел нанести в сражении за Сталинград. Если бы Волга оказалась в руках у немцев, то тогда Советский Союз лишился бы одного из своих самых важных путей снабжения. А если бы, после этого, немцы продолжили свое наступление в направлении Кавказа, то тогда они смогли бы захватить территорию, славящуюся своими нефтяными промыслами. А все это, по мнению Гитлера, привело бы к окончательному поражению России благодаря потере жизненно важных для ведения войны областей.

Однако немецкий диктатор здорово ошибался. Так как даже после успешного блокирования Волги и захвата кавказских нефтяных месторождений Советский Союз не лишился бы жизненно важных областей.

Расположенный на Волге город Саратов был превращен в транспортный узел большого значения. Саратов, как и Астрахань с Москвой, был центром транспортных сообщений с новым промышленным районом, расположенным к востоку от Урала. От Саратова до Оренбурга было удобно добираться. И в этом городе начинался трубопровод, ведущий к нефтяным месторождениям на Каспийском море.

В те дни начальник Генерального штаба Гальдер обратил внимание Гитлера на то, что, когда немцы добрались до Волги, остался незащищенным северный фланг немецкого наступательного клина длиной около 600 километров, что, в свою очередь, могло вызвать у врага желание предпринять попытку прорыва.

На это важное замечание Гитлер ответил, что этот выступ фронта можно легко укрепить итальянскими, румынскими и венгерскими войсками.

Гальдер уже довольно давно прекрасно понимал, что Гитлер упорно придерживался своей собственной стратегической концепции. Поэтому начальник Генерального штаба попытался спасти то, что еще можно было спасти. Он предложил Гитлеру провести наступательные действия на Волгу и Кавказ не одновременно, а раздельно по времени друг от друга. Таким образом, можно было избежать раздробленности войск и повысить их ударную силу.

Однако Гитлер не хотел ничего слышать. И его антипатия к Гальдеру росла день ото дня.

24 сентября 1942 года он вызвал Гальдера к себе и сказал:

– И ваша, и моя нервные системы серьезно пострадали. Половина нервных клеток погибла по вашей вине. То, что еще должно произойти на Востоке, будет нуждаться не в профессиональных знаниях, а в накале национал-социалистической убежденности. Этого, разумеется, я не могу у вас требовать.

Генерал-полковник Гальдер был уволен. На следующий день в ставке Гитлера, расположенной в Виннице на Украине, появился начальник штаба группы армий «Запад» генерал пехоты Цейтцлер. Он был назначен преемником Гальдера, то есть начальником Генерального штаба армии.

Между тем в Сталинграде шли ожесточенные бои. За каждый дом, за каждый этаж велись упорные сражения. Вскоре потери стали просто ужасающе высоки.

В эти дни гражданское население Сталинграда также должно было платить высокую кровавую дань.

Унтер-офицер Крумбаар из 79-й пехотной дивизии описывал те события в письме своей жене следующим образом:

«…Видя здесь этих бедных людей, я думаю о тебе и о Хейнере, который уже должен был начать бегать. И я молю Бога, чтобы вас не постигла та же судьба, что этих людей.

Вчера я видел несколько гражданских. Они выползали из подвалов своих разрушенных домов, где до этого находились. Это были только женщины и дети. Мужчин я не видел, их за некоторое время до этого перевезли на другую сторону Волги. Женщины с детьми на руках бежали через советский артиллерийский огонь. Они кричали и бежали под взрывами вдоль улицы. Я видел, как одна женщина упала. Она лежала там и больше не двигалась. Через свой бинокль я видел, что ей пробило шею. Кровь струилась по разорванному пальто. Трое детей стояли вокруг нее. Ни одному из них не было и четырех. Они стояли и оцепенело смотрели на свою мертвую мать. Они не понимали, что происходит, и ждали, что их мама вот-вот поднимется. Через полевой бинокль я отчетливо видел их неестественно белые лица. Я видел их удивленные и испуганные глаза. Сердце у меня неистово заколотилось. Затем ситуация снова изменилась. С другой стороны Волги русские открыли огонь, и внезапно я увидел, что ни троих детей, ни их матери там больше нет.